Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

— Я хочу, чтобы ты убрала это в надежное место, — сказала я Гортензии. Она наклонилась, чтобы взять письма. — Нет, еще рано, — задержала я ее руку. Пока что я не готова была с ними расстаться.

— А это, — сказала я, указывая на старые газеты, — сожги… когда придет время.

Гортензия была озадачена.

— Я ведь могу доверять тебе?

Она слегка кивнула и насторожилась.

— И еще одно: ты не должна читать их.

— Мам, зачем все это?

— Просто обещай.

Она шумно выдохнула.

— Да, мама.

Без даты

Не могу говорить, но в состоянии писать. Мое горло! Дети такие милые. Вижу по глазам, что они огорчены моей болезнью и боятся за меня. Я так их люблю! К счастью, они не одиноки.

О, Бонапарт, если б только…

Сир, император (папа), пишу это Вам со слезами. Ваша любимая Жозефина умерла внезапно. Мы не можем привыкнуть к мысли, что ее больше нет с нами. В нашем горе нас утешает одно: она жила жизнью, полной любви. Она любила нас. Она любила Вас — безмерно.

Она простудилась, катаясь в открытом экипаже в лесах Монморанси, у нее в горле возникло воспаление. Возможно, оно началось раньше, сразу после Вашего изгнания, и с тех пор ее здоровье неуклонно ухудшалось. Мадемуазель Аврильо говорит, что у Жозефины случались приступы разрушительной меланхолии, о чем, как Вы знаете, глядя на нее, трудно было догадаться.

Не помогало и то, что она оставалась на ногах и принимала посетителей. Она беспокоилась обо мне и Гортензии, о том, как сложится наша дальнейшая судьба. Мы только сейчас узнали, что не отправимся в изгнание, что благодаря ей сохраним свою собственность и титулы. Так что, вероятно, она покоится с миром.

Вскоре после похорон мы с Гортензией уехали в Сен-Ле, где сейчас и находимся. Гортензия еще не оправилась от горя. Для этого нужно время.

Как легко представить, граждане страны удручены смертью их «доброй императрицы Жозефины». Старый Гонтье рассказал мне, что ворота невозможно открыть из-за высокой горы цветов подле них. А вдоль всей долгой дороги от Парижа до Мальмезона стоят люди — крестьяне и аристократы — с заплаканными глазами.

Ее положили в гроб, который поместили в другой. Более двадцати тысяч человек прошли от Парижа до Мальмезона, чтобы отдать ей последние почести. Удивительно! Даже здесь, в Сен-Ле, ворота засыпаны букетами и письмами с соболезнованиями.

В самом деле, папа, такое проявление народной любви глубоко нас трогает.

«Скажите ему, что я жду», — сказала мама Гортензии за несколько дней до смерти.

«Лихорадочный бред», — думали мы тогда, но теперь понимаем, что она имела в виду. Мими, просидевшая с ней всю последнюю ночь, говорит, что ее последние слова были о Вас.

Знала ли она, как сильно мы ее любим? Если смерть мамы чему-то и научила меня, сир, то только тому, что человек, когда может, должен говорить, что у него на сердце. Я люблю и почитаю Вас как моего императора и генерала, но более всего — как отца. Удачи Вам, как говорят корсиканцы. Да пребудет с вами Господь! Я знаю, что ее дух будет с Вами.

Годом позже Наполеон бежал с острова Эльба и вернулся во Францию, изгнав короля Людовика XVIII и роялистов, в том числе Талейрана и других предателей (Фуше послал англичанам его военные планы). Этот период известен в истории как «Сто дней» и закончился поражением Наполеона от британцев и их союзников в битве при Ватерлоо. На этот раз Наполеона сослали на остров Святой Елены, расположенный у южных берегов Африки. Шесть лет спустя Наполеон умер в возрасте пятидесяти одного года: по мнению одних, от рака желудка, по мнению других — был отравлен. Его просьбы к матери и дяде Фешу прислать медицинскую помощь были сочтены уловками англичан и оставлены без внимания. Некий мистик уверил их, что Наполеон совершенно здоров.

На смертном одре он, как говорят, произнес с чувством: «Я видел мою милую Жозефину. Она сказала, где мы увидимся снова и уже не будем разлучаться. Она обещала».

Все члены клана Бонапарта были изгнаны из Франции.

Мадам Летиция, уехавшая в Рим со своим сводным братом Фешем и дочерью Паулиной, отказывалась говорить с Каролиной после того, как та предала Наполеона. Она умерла после падения в возрасте восьмидесяти шести лет.

Жозеф эмигрировал в Соединенные Штаты как «граф де Сюрвилье», нажил большое состояние на спекулятивных сделках и умер во Флоренции в возрасте семидесяти шести лет.

Люсьен вернулся во Францию, чтобы помогать Наполеону во время Ста дней. Однако ему не разрешили сопровождать брата на остров Святой Елены, и остаток жизни он провел в Италии с женой и одиннадцатью детьми.

Элиза бежала в Италию под именем «графиня Кампиньяно». Она умерла от лихорадки неподалеку от Триеста в сорок три года.

В ту же страну направилась и Паулина; время от времени она жила со своей матерью в Риме, а под конец жизни — со своим бывшим мужем, князем Боргезе.

Из всех братьев и сестер Наполеона Паулина была наиболее верна ему во время изгнания, даже сумела посетить его на Эльбе, несмотря на свое слабое здоровье. Она умерла во Франции как истинная леди, в возрасте сорока пяти лет, — в бальном платье и с зеркалом в руке.

После отречения от голландского трона Луи поселился в Италии и вел тихую жизнь писателя. После себя он оставил стихи, роман «Мария» (о человеке, вынужденном жениться на нелюбимой женщине), и несколько работ, посвященных Голландии и империи. Луи умер от апоплексического удара в возрасте шестидесяти шести лет.

Считалось, что Каролина, свергнутая королева Неаполя, слишком опасна, чтобы позволить ей жить рядом с другими членами клана Бонапартов. Она умерла в изоляции во Флоренции под именем «герцогиня де Липона» (это имя было сконструировано из переставленных слогов слова Napoli — Неаполь).

Ее муж Иоахим Мюрат был расстрелян в возрасте сорока восьми лет. Во время казни он держал в руках портреты своих детей. Как всегда безрассудно храбрый, он пытался вернуть себе Неаполитанское королевство, имея под своим началом всего лишь тридцать солдат.

Жером поселился сначала в Швейцарии, затем в Италии, — после чего вернулся во Францию, где дожил до правления Наполеона III (того самого Уи-Уи). Именно Жерому мы обязаны существованием фамилии Бонапарт и по сей день.

Императрица Мария-Луиза, ставшая пешкой в тщательно продуманном плане австрийцев, быстро уступила ухаживаниям графа Нейпперга — управляющего, специально назначенного к ней для этой цели. С тех пор ее не волновала судьба сына, рожденного от Наполеона. Она умерла в Вене в возрасте пятидесяти шести лет.

Сын Бонапарта, так и не ставший императором Наполеоном II, умер от туберкулеза в возрасте двадцати двух лет, не оставив потомства. «Моя жизнь могла сложиться иначе, — сказал он однажды, — будь моей матерью Жозефина».