Пьер Леметр - Зеркало наших печалей [litres]

Она подумала о Фернане, как делала всегда в трудные минуты, душа затосковала по любимому человеку.

Прошло несколько секунд, сердце успокоилось, и она медленно пошла к священнику.

– Отец, это неразумно! Принимая новых беженцев, мы подвергаем опасности весь лагерь…

– Ну-ну, дорогая, не стоит так нервничать! Во-первых, здесь нет беженцев, мы помогаем людям, оказавшимся в опасности. Эта часовня – не центр приема, а дом Бога, чувствуете разницу? Здесь не выбирают между одними и другими. Сортирует Господь, мы раскрываем объятия.

– Отец Дезире! Ваши чада Господни в большинстве своем больны, голодны и духовно опустошены! Они много недель не видели мяса! Вы не знаете, сможете ли спасти этих людей, но рискуете их жизнями, давая приют все новым и новым беженцам! Разве Всевышний этого хочет?

Отец Дезире застыл на месте. Он стоял, глядя в землю, терзаемый тяжкими мыслями, его вмиг побледневшее, осунувшееся лицо выражало смятение.

– Знаю, Алиса. Вы правы…

Голос священника дрогнул, и она испугалась. Вдруг он заплачет, что ей тогда делать?

– Я все время спрашиваю себя, зачем Господь выгнал миллионы людей на дороги изгнания. Чем мы прогневили Его, какую ошибку совершили? Никогда еще пути Господни не казались мне настолько неисповедимыми… Я молился и увидел свет. Оглянитесь вокруг, сестра, и скажите, что видите. Во многих из нас поражение страны разбудило самые низкие инстинкты, самый черный эгоизм, самые алчные побуждения. Но в других проснулось желание помогать, любить ближнего, проявлять солидарность. Господь велит нам: «Выберите правильную сторону…» С кем вы окажетесь? С теми, кто уйдет в себя, закроет на замок дверь дома своего и сердце свое, не пустит на порог обездоленных? Или вам ближе те, кто раскрывает объятия не вопреки трудностям, но благодаря им? Перед лицом эгоизма, страха перед нуждой, привычки думать лишь о себе мы сильны человеческим достоинством и взаимопомощью, понимаете? Мы должны быть едины в доме Господа нашего!

В Алисе чувства часто оказывались сильнее разума, и она кивнула – понимаю…

– И помните: «Не считайте ни трудов своих, ни горестей, ибо дом Господа есть прибежище, где сердце только то и делает, что отдает».

Дезире обожал сочинять «цитаты» из Священного Писания, выходило по-разному, но этой маленькой сценой он остался доволен. С каждым днем его персонаж уточнялся и возвеличивался. Если война не закончится, через два месяца он станет кандидатом на канонизацию.

Дезире взял Алису за руку, и они медленно продолжили взбираться наверх. Алисе хотелось что-нибудь сказать, но она не находила слов.

Они остановились, когда их глазам открылся вид на часовню, кладбище, сад и прилегающий к нему луг, на котором были разбиты палатки, стояли жаровни и каменная печь, сооруженная работником с соседней фермы. В этой печи один из беженцев, брюссельский булочник, пек галеты и множество круглых пирогов с овощной начинкой. Справа от печи, под брезентовым тентом, располагался «кабинет» отца Дезире. На электрическом столбе висел детекторный приемник, из которого священник узнавал последние новости о военных действиях.

«Он прав», – подумала Алиса. Глядя на то, что за десять дней удалось сотворить двадцатипятилетнему священнику, движимому лучезарной верой, она понимала: ничто и никто не сумеет его остановить.

– Вот и скажите мне, сестра, разве мы не справляемся? – спросил Дезире, сияя улыбкой.

Алиса кивнула. Бесполезно приводить этому человеку аргументы, он побеждает в любом споре.

Они пересекли двор и вошли в часовню.

Постельного белья катастрофически не хватало, и Дезире убедил директора завода в Лоррисе подарить центру метры джутового полотна. Из него шили большие мешки, набивали их соломой, и за одну-две ночи они превращались во вполне пристойные матрасы.

Стоило Дезире появиться в часовне, и его окружали люди. Матери пытались поцеловать ему руку («Бросьте, бросьте, – со смехом восклицал он, – оставьте это для папы!»), мужчины почтительно крестились. Для всех беженцев, привлеченных слухом о «святом из часовни в Беро», он был спасителем. Все видели его в сиянии славы. «Не я вас спасаю, но Господь! Ему возносите хвалу!» Большинство несчастных, перепуганных, голодных он утешил, успокоил и накормил, всем подарил надежду, и они снова уверовали в Небеса.

Дезире занимался воистину своим делом. Каждый новый день бросал ему вызов, его воображению было где разгуляться. Он, никогда не веривший в Бога, был в восторге от новой роли спасителя и в мирное время мог бы стать очень даже неплохим духовным вождем. Война надела на него сутану, и он усмотрел в этом если не знамение, то приглашение.

Сутана принадлежала священнику, убитому пулей на узкой сельской дороге близ Арневиля.

Дезире наткнулся на тело и взволновался, вспомнив сцену с воронами и голубем у «Континенталя». Было ли поспешное бегство из Парижа вызвано раскаянием, сожалел ли он, что активно участвовал в обмане и дезинформации французов? Могло ли так случиться, что он впервые в жизни пожалел о роли, которую играл? Откуда взялось нынешнее великодушие Дезире, уж не из желания ли искупить вечное природное стремление главенствовать? Мы, конечно же, никогда этого не узнаем. Дезире принял решение не задумываясь: он оттащил тело в канаву, переоделся в сутану, взял чемодан священника и пошел по дороге, с каждым шагом все больше вживаясь в образ и проникаясь новым призванием. Километр спустя Дезире стал священником.

Он особенно гордился придумкой насчет Библии. Идею ему подал растерянный солдат, сидевший на каменной тумбе и не понимавший, что делать, куда деваться. Тренировки ради Дезире ободрил бродягу, а заодно стянул у него пистолет. Выдумка, противоречившая всем законам физики, никого не удивляла, потому что всем хотелось поверить в чудо.

На часовню Беро он набрел случайно, в поисках воды, чтобы напиться. Там уже находились две семьи из Люксембурга, утратившие все иллюзии и потерявшие по дороге то малое, что удалось захватить из дома. Повсюду, где они останавливались, их считали чужаками. Немцы наступали, солидарность между французами таяла, люди становились черствее, думали только о себе, эгоизм возобладал над всем остальным, и «чужаки» почувствовали это первыми. Когда один бельгиец попросил стакан воды, ему ответили: «А ты помолись о дожде!»

Люксембуржцы приняли Дезире за местного священника, и он не стал их разубеждать.

«Добро пожаловать в дом Господа! – сказал он, раскрыв им объятия. – Вы здесь у себя…»

Так он обрел приход и превратился в кюре [63] Кюре́ – католический приходский священник во Франции, Бельгии и некоторых других странах. Является представителем Бога в деревне и совершает основные церковные таинства; в его ведении находятся регистрационные книги прихода, ему все известно о нравах его паствы: каждое воскресенье он встречается с ними во время мессы, иногда обучает детей 7–12 лет катехизису, также во время исповеди ему доверяют многие семейные тайны. .