Пьер Леметр - Зеркало наших печалей [litres]

– Стоять на месте! – рявкнул он, направив ружье на Габриэля, Рауля и коммунистов, а Хауслер с аннамитами направились в хвост, к отставшим.

Капитан скомандовал: «Пли!»

Раздался выстрел.

Другой.

Третий.

Рауль обернулся и увидел бегущего к ним аджюдан-шефа. Он размахивал руками и что-то кричал, Борнье позеленел.

– Встать! – скомандовал капитан Габриэлю и молодому коммунисту. Они медлили – страх отнял у них последние силы, и Хауслер сорвался на фальцет: – Шевелитесь, мерзавцы!

Рауль понял, что развязка близка.

Тела трех убитых, расстрелянных аннамитами, сбросили в кювет.

Двое раненых сейчас получат по пуле в голову.

Выбившийся из сил Фернан кричал: «Остановитесь! Подождите!» – но капитан приказал Борнье:

– Солдат, убейте этих людей! Исполняйте!

Рауль медленно ухватил левой рукой импровизированный костыль Габриэля, а правой ладонью оперся об асфальт, чтобы в нужный момент мгновенно вскочить на ноги. Аннамиты подошли ближе… У старшего капрала задрожала нижняя губа…

– Остановитесь! – Теперь все услышали крик Фернана, он бежал все медленнее, держась рукой за бок.

– Целься! – Капитан вынул пистолет из кобуры.

Борнье дрожащими руками поднял ружье. Прицелился в голову Габриэлю. Тот чувствовал, что вот-вот упадет, и не мог отвести взгляд от дула, как будто его заворожил Циклоп.

Рауль прикидывал расстояние до Хауслера, старшего капрала и аннамитов, все крепче сжимая пальцами костыль.

– Стойте! Прекратите!

Фернан наконец оказался рядом с местом казни.

– Пли! – рявкнул капитан.

Борнье опустил ружье. Он стоял, мотая головой, по его щекам текли слезы, как будто умереть предстояло ему.

Хауслер вытянул руку с пистолетом: голова молодого коммуниста взорвалась, а он уже взял на прицел Габриэля.

Время остановилось. Все на мгновение замерли.

В километре от них на дорогу пикировала немецкая эскадрилья.

Аннамиты кинулись к обочине и попадали в кювет. Борнье рухнул на асфальт.

Рауль подпрыгнул, ударил капитана костылем по ногам, и тот упал рядом с Фернаном, а Ландрад вскинул Габриэля на плечо и побежал…

Хауслер не двигался. Борнье напоминал могильную плиту. Аннамиты прикрывали головы ладонями.

В тот момент, когда эскадрилья пролетала над ним, Фернан направил пистолет в спину Раулю, успевшему отбежать всего на десять метров.

И дважды выстрелил…

Корова повернула голову и не замычала – взревела.

– Тихо, милая! – шепнула Луиза, сопроводив просьбу движением руки в сторону подростка, тот кивнул, и она повернулась к его брату, прося передвинуться вправо.

Отец мальчиков стоял, скрестив руки на груди, и по его лицу было ясно, что он желает им провала. Веревку держал старший брат, но Луиза понимала: все будет так, как решит корова. Она кивнула, подав знак, и они втроем очень медленно направились к животному.

– Не бойся, красавица, мы тебя не обидим! – приговаривала Луиза.

Корова мотала головой, но стояла смирно.

Она всю ночь жалобно мычала, и Луизе пришла в голову идея, как помочь и бедняжке, и себе.

Девочка проснулась на рассвете и жалобно плакала от голода. Подростки почувствовали себя тореадорами, готовыми укротить весь мир, не то что какую-то рогатую скотину! Битва не состоялась. Корова застыла на месте. Они надвигались на нее, затаив дыхание.

– Сейчас, девочка, сейчас я тебе помогу, – обещала Луиза.

Она подмигнула мальчишкам, они поравнялись с ней и опасливо, но нежно коснулись пальцами бока коровы.

Мужчина у дороги стоял в той же позе, и Луиза подумала: «Он похож на моего мсье Жюля, вещающего перед клиентами…»

Она поставила кастрюльку на землю, опустилась на колени перед раздувшимся выменем, ухватила обжигающе-горячий сосок, и корова нервно согнула заднюю ногу, до полусмерти напугав людей. Луиза надавила на сосок, и… ничего не произошло. Она сделала еще одну безрезультатную попытку и пришла в отчаяние: вот оно, молоко, а она не может его взять!

– Не получается? – спросил старший брат.

Он попытал успеха. Корова раздраженно махнула хвостом, задев их по лицам, но не отступила назад, как будто поняла, что люди хотят помочь. Луиза тянула, давила – молоко не шло. Они расстроились, но Луиза не хотела признавать себя побежденной. Решение должно найтись!

– Уйдите…

Мужчина величественным движением руки выразил раздражение «неумехами», по вине которых он вынужден заниматься таким низким делом, напомнившим ему, что когда-то он был мальчишкой с фермы.

Он пристроил кастрюльку между двумя кочками, обхватил пальцами каждой руки по соску, с силой потянул, и струи ударили по траве, потом по дну кастрюльки, и она вмиг наполнилась. Корова медленно мотала головой.

– Сходи принеси что-нибудь поглубже, живо! – скомандовал он старшему сыну.

– Спасибо… – прошептала Луиза, но он не удостоил ее даже взглядом. Мальчик вернулся с ведром. Оно было недостаточно чистым, но Луиза не стала возражать. Если молоко не слишком быстро свернется, ей будет чем кормить детей. Целый день, а то и дольше…

Из банок вылили компот и наполнили их молоком. Девочка поела, срыгнула и заснула со слабой улыбкой на губах. У близнецов выросли белые усы, и Луиза вытерла личики тряпкой сомнительной чистоты.

– Удачи вам… – пожелала мать.

– Спасибо, вам тоже… – ответила Луиза, пускаясь в путь.

Близнецы долго смотрели вслед красивой молодой женщине, и им хотелось плакать.

Все вокруг говорили: «Нужно добраться до Сен-Реми-сюр-Луар!» Там будет и пристанище, и еда, и работающая мэрия, считали одни. Нет, возражали другие, там боши насилуют жен на глазах у мужей, а потом рубят им головы, ведь они хуже коммунистов. Эти слухи и предположения не менялись с самого Парижа, который некоторые покинули неделю назад и последних новостей знать не могли.

Луиза много раз останавливалась, сажала мальчиков на траву, чтобы они вволю попо́лзали, наигрались, устали и быстро заснули, а потом продолжала движение.

Еды у нее почти не осталось, воды тоже было мало, молоко скисло еще утром, требовались чистые пеленки, ноги гудели. Она готова была отдать десять лет жизни, чтобы это кошмар прекратился, и думала об одном – как найти убежище для малышей, передав их в надежные руки.

На входе в Сен-Реми-сюр-Луар у малышки расстроился желудок.

Город трещал по швам из-за беженцев, мэрию брали штурмом, в большом зале бракосочетаний, во дворе казармы пожарных, в трех школах, во флигеле ратуши и сквере Жозеф-Мерлен ютились целые семьи. Площадь церкви Святого Ипполита напоминала цыганский табор. Красный Крест разбил шатровую палатку напротив коллежа, еще накануне там с утра до вечера разливали суп, но продукты закончились, и никто не верил, что привезут еще. Там было место сбора, центр жизни, вместилище слухов, туда поспешила Луиза в надежде на помощь.