Владислав Романов - Нефертити

— Разве я ошибся? — удивлённый молчанием наставника, спросил наследник.

— Всё так, — согласился Шуад, — но Анубис ещё и Судия, этими богами избранный, и его задача привести Ба на божественный Суд. Итак, Исида приводит Ба к Анубису, и тот, взяв её за руку, отправляется с ней в долгий путь. Они идут вдвоём к границам мира, к той горе, которая, находясь к западу от Абидоса, вместе с тремя другими поддерживает небо. Перейдя с немалыми трудностями эту гору, они спускаются вниз, к реке царства мёртвых, где их ждёт лёгкая папирусная лодка. Они садятся в неё и плывут по бурной реке. Там в одной из заводей живёт страшная и огромная змея Апофис, которую боится даже Анубис. Но кроме неё в этой реке живут огнедышащие драконы, дикие клыкастые обезьяны, гигантские крокодилы, ядовитые шипящие черви, сосущие людскую кровь, летающие мыши, орущие так, что лопаются перепонки в ушах, скелеты-призраки, гнусные страшилища морских пучин, и все они с воем набрасываются на Ба, выныривая из глубин, летая по воздуху, бросаясь в лодку со скалистых берегов, пытаясь растерзать её в клочья. Анубиса эти чудовища не страшат, но Ба охватывает великий ужас. У неё нет сил сопротивляться, она кричит, воет, стенает, мертвеет от ужаса, однако погибнуть ей не дают светлые птицы, которые в самые жуткие мгновения помогают бедной душе выстоять.

— Но зачем боги устраивают бедной душе такие испытания? — не выдержав, вопросил наследник. — Она и без того страдает, оставшись одна, без телесной оболочки!

— Тут есть своя причина, — пояснил Шуад. — Хотя ни «Книга мёртвых», ни «Тексты саркофагов», ни «Книга Дуата» и не дают ответов на сей важный вопрос, но я сам разгадал его. Действительно, Ба в столь трудный миг подвергается таким жутким страхам, какие в жизни и придумать невозможно! И я тоже, ваша милость, задался этим вопросом: зачем?! Ведь душа и без того наказана, лишившись своей оболочки! Зачем?! А вот зачем! Ведь она идёт на Суд, где должна искренне, без всякой лжи рассказать обо всех своих винах. На Суде боги предупреждают её, что если она солжёт, то её ждёт страшное наказание. А что есть «страшное наказание»? Оно и являет собой один из тех ужасов, которые душа только что пережила по дороге. Боги, увы, ленивы. Они никогда не проверяют, солгала Ба или нет. В священных Книгах написано, что утаить истину нельзя. Всё так. Но боги плохо знают земную жизнь, ибо редко здесь появляются, предпочитая и самые суровые наказания передоверять царям и властелинам. И уж тем более, они не помчатся после Суда проверять всё сказанное Ба. Страхи же, пережитые ею по пути, действуют безотказно. Одна мысль, что душу будут терзать виденные по пути страшилища, не позволяет ей солгать. Вот и вся разгадка! — жрец торжествующе поднял указательный палец и приложился к кувшину с виноградным соком. Осушив его наполовину, он загадочно улыбнулся. — Возникает закономерный вопрос: неужели до этого никто раньше не додумался?

— Да! — поддержал наставника фараон. — Ведь это так просто!

— Но если б кто-то догадывался, то душа такого умершего не должна была бы так сильно пугаться речных чудищ, понимая, что всё это не всерьёз. Однако происходит всё наоборот! Ба, прибыв на место, долго не может прийти в себя, коченея от страха! И такое происходит со всеми душами без исключения!

— Почему? — удивился юный фараон.

— А как ты сам бы объяснил?

Наследник задумался. Загадка была не такая уж сложная, чтоб спасовать и позволить неповоротливому жрецу торжествовать победу. Почему никто не помнит того, что было при их жизни? Память возвращается потом, но как?

— Может быть, душа на время забывает то, что происходило при жизни?

— Ты близок к разгадке, мой друг! — заулыбавшись, обрадовался Шуад. — Секрет в том, что верно: Ка, наш великий дух, властвующий над нашими мыслями и памятью, отделившись от тела, чуть позже направляется богами к новому существу, какое в этот миг рождается, дабы зажечь в нём искру жизни. Душа же наша слепа, наивна и ни о чём таком не подозревает. Она как глина, из неё можно лепить всё что угодно, а потому мало что помнит.

— Выходит, все Ба одинаковы? — удивился властитель.

— Нет, как не бывает двух одинаковых кошек! — Шуад шумно зевнул, заморгал глазами.

Обычно в это время он отсылал царевича искупаться в бассейне, а сам садился в кресло и засыпал, сладко похрапывая. Наставнику хватало получаса, чтобы взбодриться и продолжить занятия. Но находясь в тронном зале, он не рискнул прерывать беседу. Да и сам наследник так увлёкся, что хотел дослушать всё до конца.

— Наконец Анубис и Ба прибывают в Дуат, где обитают тени умерших, — глотнув холодного сока, продолжил жрец. — Чтобы войти в зал Осириса, где Ба поджидают боги, ей необходимо пройти ещё семь Врат и десять Пилонов, и в каждом её ждёт нелёгкое испытание. Ей нужно знать имена стражей и ответить на их хитроумные вопросы. Если ответ их удовлетворяет, они пропускают Ба, и в каждом Пилоне и за створами Врат её встречает также один из богов, открывая ей своё вечное имя, каковое никто из смертных не знает. Так боги начинают понемногу знакомиться и узнавать Ба. И это очень важный момент вхождения человеческой души на великий Суд...

Шуад на мгновение умолк, дав наследнику возможность осмыслить сказанное и в картинках представить себе весь трудный путь Ба к вечной жизни. Жрец облизнул пересохшие губы, и фараон тотчас кликнул слуг, чтобы те принесли кувшин с холодным виноградным соком, что немедленно было исполнено. Осушив большой стеклянный сосуд, наставник оживился и продолжил свой рассказ.

— И вот Ба, преодолев десять Пилонов и семь Врат, входит в Большой зал Осириса, сидящего в тронном кресле, где её давно поджидают боги, чтобы начать Суд. Здесь все, кого мы знаем: Шу, Тефнут, Геб, Нут, боги главных сфер — воздуха, огня, земли и неба, а также другие божества, которых ты знаешь... — глаза Шуада зажглись, вспыхнули таинственным огнём, словно он сам вместе с Ба вошёл в этот зал. — У ног Осириса гигантские весы...

— Для взвешивания сердца! — подсказал Аменхетеп.

— Правильно. Но сначала Осирис задаёт Ба главный вопрос, на который боги ждут от неё честный и подробный ответ: когда и кому она причинила зло? Если она молчит, Осирис терпеливо спрашивает: не сеяла ли она страха меж людьми, не обижала ли слабых, делилась ли пищей с голодными, давала ли приют страждущим, не покушалась ли на чью-то жизнь. Осирис спрашивает поначалу медленным и уважительным тоном, но если и дальше Ба не хочет рассказывать сама, то вопросы следуют один за другим, голос Осириса становится строгим и резким. Боги рассержены таким неуважением к ним, но слыша искренние ответы, они не впадают в гнев, ибо впереди самое главное, и всё прояснится: лгала душа или говорила правду. Осирис подходит к большим весам, вестник приносит ему сердце умершего. Бог кладёт его на одну чашу весов, а на другую... — жрец умолкает, бросая вопросительный взгляд на царственного отрока.