Владислав Романов - Нефертити

Накануне Тиу разрешилась от бремени мальчиком, его назвали Тутанхатон. Узнав об удалении Суллы, она бросилась к фараону и стала умолять сына сменить гнев на милость, простить оракула, но Эхнатон был неумолим. Мало того, что оракул оказался бездельником, он ещё посмел проявить неслыханную дерзость в разговоре с ним, не один раз угрожал отмщением Илие, первому царедворцу, а потом, повстречав Азылыка, дерзко оскорбил и его.

— Это не могло продолжаться столь долго! Кем он себя вообразил?! Мышь бросается на льва! Да я лишь ради тебя уговорил Азылыка пощадить его! Мой оракул у меня на глазах остановил бег лошади, и она упала замертво, точно невидимая стрела была пущена из его глаза. Я спросил у него, что он с ней сделал. Он сказал, что разорвал ей сердце. Так вот, я видел это сердце. Оно, словно ножом, было разрезано пополам. При этом всё было в целости: шкура и рёбра. Пока мой оракул меня слушается, чего нельзя сказать о твоём дерзком поклоннике! Потому я и приказал, чтобы Сулла покинул Ахет-Атон и никогда сюда не возвращался!

Тиу побледнела, сжав руки на груди. Фараон увидел её глаза, наполненные слезами, и сердце у него встрепенулось.

— У меня родился сын от него!

— Тем более!

— Я умоляю тебя! — царица упала на колени.

— Поднимись, матушка, и никогда не унижай себя просьбами за недостойного!

Правитель помог ей встать, усадил в кресло, приказал слугам принести сладкого виноградного сока.

— Пойми, матушка, мне сейчас не до внутренних распрей! Суппилулиума вторгся в Сирию, и Азылык делает всё, чтобы спасти нас от вторжения этого дикаря, а я должен терпеть издевательства придворного ничтожества лишь потому, что он искусен на ложе любви с моей матерью! Хочешь, уезжай с ним!

— Ты прогоняешь меня? — испугалась она.

— Нет, ты можешь остаться.

— А потом ты разрешишь Сулле...

— Посмотрим, — не дал ей договорить Эхнатон. — Если он усмирит свои чувства, поумнеет, принесёт извинения тем, кого оскорбил, то я прощу его. Но не сейчас. Как минимум полгода он должен побыть в отдалении отсюда.

— Мне можно с ним попрощаться?

— Это ни к чему. Он уже уехал.

— Как?! — воскликнула она, тотчас поднявшись с кресла, и губы её задрожали.

— Я знал, что это вызовет твои слёзы, и сам решил всё за тебя...

— Но...

— Не сметь мне возражать! — выкрикнул фараон, и царица опустилась в кресло. — Я устал от того, что даже мои близкие начинают мне перечить и отказываются повиноваться! А с вас берут пример остальные, такие, как Сулла! И до чего мы докатимся?! Что станет с державой?! Со всем порядком, который устанавливал ещё мой отец?! А ты, которая должна мне помогать, первая строишь козни, поддерживаешь наглого смутьяна, да ещё открыто, на глазах у всех придворных, живёшь с ним, позабыв о всех приличиях!

Он умолк, сел на трон и, нахмурившись, стал смотреть в сторону.

— Извини, я действительно потеряла голову! — прошептала Тиу. — С женщинами это бывает.

— Но ты ещё и царица! Я жду от тебя помощи в моих отношениях с женой, а ты устраиваешь мне скандалы!

— Прости!..

Вошёл слуга, принёс охлаждённый виноградный сок, наполнил стеклянные бокалы и вышел. Тиу пригубила один из них, вытащила платок, вытерла слёзы.

— И куда он... — она не смогла договорить.

— В Фивы, кажется.

— В Фивы... — эхом отозвалась царица.

— Только я тебя предупреждаю: никаких посланий, переписки, а уж тем более, свиданий! — сурово заявил Эхнатон. — Не стоит испытывать мой гнев, он имеет свои границы!

— Хорошо, я попробую... — она утёрла слёзы.

— Ты ведёшь, себя, как девчонка, хотя у тебя уже три внучки и скоро будет четвёртая!

— Нефертити снова беременна?!

Фараон кивнул. Он сидел на троне, не надевая шапки и не беря в руки символы власти. Поднявшись, он подошёл к столу, взял свой бокал с соком, сделал несколько глотков.

— Но почему внучка, а не внук? — Тиу покраснела.

— Как будто ты не знаешь, — фараон пристально взглянул на мать. — Сулла же сказал тебе, что у моей жены не будет сыновей. Конечно, как говорит Азылык, который с симпатией относится к моей супруге, у неё есть небольшой шанс родить наследника, но на него лучше не рассчитывать. Вы же, как сообщили мне мои тайные соглядатаи, даже подыскали одну вышивальщицу, дабы осуществить подмену. Да за одно это полагалось бы вас обоих повесить, ибо Сулла действовал тут ради своей выгоды, ему важно было стать первым оракулом, захватить, пусть даже обманом, эту должность. А ты ему в том помогала! Бросилась уговаривать жену. Я не ожидал такого предательства от тебя!

Тиу опустила голову.

— Всё, не будем больше ругать друг друга, — фараон улыбнулся, взял руку матери, нежно погладил её. — Я хочу, чтоб ты мне немного помогла.

— Чем?

— В моём гареме есть одна девушка, её зовут Киа. Послы Касситской Вавилонии привезли её в подарок. Я посмотрел на неё, она хороша собой и такая нежная...

— Ты хочешь на ней жениться? — с тревогой спросила Тиу.

— Нет, я не хочу жениться на наложнице! Но я не хочу встречаться с ней в гареме, я хочу, чтоб эта красавица пожила немного во дворце, чтобы потом, когда родится ребёнок, сын, к примеру, он бы воспитывался с подобающими почестями и стал бы моим наследником. Я надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду!

— Но как же Нефертити?

— Вот я и хочу, чтоб ты мне помогла, подготовила её, поговорила с ней, всё объяснила. Вы же сёстры, царицы и сумеете найти общий язык. Она носит мою дочь, и я не хочу, чтобы с ней случилась истерика, душевный срыв, ты понимаешь...

— Разве нельзя подождать, пока она родит?

— Наверное, можно, но мне хочется сейчас!

— Может быть, посоветоваться с Азылыком?

— О чём?! — взмахнув руками, вспылил Эхнатон и даже подскочил с места. — О том, что все мои члены твердеют, а я истекаю слюной, когда вижу её?! Зачем об этом советоваться с оракулом?!

— Я имела в виду, может ли у вас появиться наследник.

— Он появится, появится, я сам это знаю! Мне сейчас нужна твоя помощь, а ты отказываешься! — рассердился правитель.

— Я, конечно же, поговорю с Нефертити.

— Ну вот и хорошо! — фараон крепко сжал её руку и побежал к Киа, которая дожидалась его в спальне.

У дверей властителя поджидал Шуад, он уже неделю не мог перемолвиться с ним словом, но и сейчас Эхнатон промчался мимо. Жрец хотел испросить свой черновик «Книги истин», ибо стал уже записывать другие притчи, внеся и ту, которую ему рассказал Азылык. Пусть книга появится на свет потом, позже, он не возражал, но жреца испугало другое: все экземпляры «Истин» почему-то хранились в пирамиде-усыпальнице Эхнатона, возведённой рядом с городом. Это подталкивало к страшным выводам: фараон решил унести книгу с собой, не открывая её современникам. Он брал её с собой в загробный мир, и никто никогда не узнает, что Шуад посвятил её написанию всю свою жизнь, все силы и дарование. Умершим не нужна помощь и поддержка. Она требуется живым, и книга могла бы для кого-нибудь стать утешением.