Владислав Романов - Нефертити

— Я всё понимаю, и мы с Суллой о ней позаботимся. Только ты мне наутро после первой же близости с мужем должна сразу о том доложить! Сама знаешь, полдня и те тут имеют значение!

— Я не хочу подмены! — покраснела Нефертити.

— Я всё поняла, о том не твоя забота! Какая ты ещё слабенькая, даже пот выступил на лбу, — Тиу промокнула его платком. — Поправляйся, моя девочка, моя радость! Ты не поверишь, к сыну я давно уже не питаю материнских чувств, он стал повелителем, и я подчас испытываю робость от его строгих взглядов, но зато к тебе день ото дня в моей душе увеличивается материнская нежность и забота! Не буду тебя больше утомлять, мы с Суллой едем на прогулку по Нилу. Он постоянно твердит, что для будущего сына созерцание природы очень важно. Всё, отдыхай!

Тиу поцеловала сестру в лоб и ушла, так и не поняв её истинного отношения к тому, о чём она рассказывала. Нефертити не понимала, как это можно взять чужого ребёнка и отдать своего, и при этом веселиться, радоваться жизни, целовать, ласкать того, кто не является для тебя родным. И при этом, улыбаясь, обманывать всех, даже богов, которые все видят. Молодая царица не понимала и другого, как Тиу могла так измениться и всерьёз предлагать ей такую подмену. Неужели положение супруги фараона обязывает быть подлой и лживой? А как потом она предстанет перед Судом Осириса? Что ему скажет? А вдруг этот обман раскроется раньше? И все будут называть её низкой, подлой обманщицей, воровкой, укравшей чужое дитя.

Эти мысли внезапно обожгли её с такой силой, что красная полоса проступила на коже слева, точно кто-то опалил её огнём.

Сулла с того самого дня, когда правитель объявил о новом первом оракуле, намеренно не раскланивался с Азылыком, точно считая, что его нет. Он и раньше не баловал фараона своим вниманием, теперь же намеренно не заходил к нему, словно ожидая, что тот сам его позовёт, и проводил всё время у Тиу. Так прошло два месяца, и в один из дней слуга, занимавшийся хозяйством звездочёта, сообщил, что распорядитель дворцовых кладовых, откуда они постоянно брали продукты, принадлежавшие Сулле по должности, отказал ему в довольствии, а у них заканчивается не только мясо, но и мука, через неделю нельзя будет испечь даже лепёшку.

— Но почему?!

Слуга развёл руками. Тогда Сулла зашёл в кладовые. Распорядитель, давно знавший оракула, увидев его, смутился.

— Мне приказано не выдавать вам ничего.

— Кто приказал?!

— Первый царедворец, я подчиняюсь ему.

Сулла бросился к фараону, не пожелав даже объясняться с иудеем и хорошо понимая, чьи это козни. Но, оказывается, Эхнатон знал об этом.

— Азылык сказал, что ты уже два месяца не появляешься на службе, а значит, не хочешь больше исполнять свои обязанности. А я не могу кормить бездельников.

— Но, ваше величество, ни вы, ни первый оракул не призывали меня к себе, — объяснил Сулла.

— Ты обязан был каждый месяц составлять звёздный прогноз, касающийся как моего здоровья, так и разных сторон жизни всей державы. Видимо, ты решил, что теперь, когда ты живёшь с моей матерью, я должен просить тебя об этом, — еле сдерживая гнев, проговорил фараон. — Так вот, этого не будет!

— Да, я виноват, ваше величество, но нельзя столь грубо обращаться со мной! Вы могли вызвать меня и предупредить, — обидчиво заговорил Сулла, но правитель перебил звездочёта:

— Не надо мне указывать, как вести себя! — вспылил Эхнатон. — Ты разыгрывал из себя обиженного, почему-то вообразив, что я уже назначил тебя первым оракулом, а потом передумал, но этого не было. Ты, проходя мимо Азылыка, воротил нос в сторону, словно перед тобой жалкий проходимец...

— Да, я не уважаю его и впредь не намерен этого делать!

— Молчать! Не смей перебивать фараона, когда он говорит! — побагровев, выкрикнул самодержец. — Ты не уважаешь в первую очередь своего повелителя, который назначил этого человека первым оракулом! И, кланяясь ему при встрече, ты отдавал дань уважения моему выбору, а с презрением проходя мимо, ты выказывал презрение и мне, как свершившему необдуманный поступок!

— Я чувствую, это он подучил вас! — злобно прошипел Сулла.

— Молчать! Не сметь в таком тоне разговаривать со мной! Вон отсюда!

— Но, ваше величество...

— Вон! — закричал Эхнатон, и Сулла, поклонившись, покинул тронный зал.

У дверей, поджидая, когда властитель освободится, стоял Илия. Он слышал этот крик фараона, и на его лице отразился испуг.

— Я этого так не оставлю и отомщу твоему дядюшке! — выплеснув накативший гнев, объявил Сулла первому царедворцу и зашагал прочь из дворца.

Каркемиш был взят после упорной трёхдневной осады. Но, даже вступив в город, воины Суппилулиумы не чувствовали себя победителями. В каждой улочке, в каждом доме их ждала засада. Дети бросались с ножом на захватчиков, женщины пытались выцарапать глаза, старики хватали кривые мечи и с воплями мчались навстречу завоевателям. Такого отчаянного напора хетты никогда ещё не видели, и когда подступила ночь, несмотря на категоричный приказ властителя, ночевать в городе никто не остался.

Ночью стали умирать те, кто польстился на каркемишские лепёшки. Суппилулиума был в ярости. Тех наглецов, сбрасывавших на них камни, так и не поймали, а каждый день уносит десятки жизней. Число потерь достигло четырёхсот воинов, впереди же ещё два города, и разведка ничего утешительного сказать не могла. В Эмаре и Халебе все жители взбудоражены, спешно возводятся укрепления, вдоль дороги носятся разъярённые отряды всадников, призывая своих собратьев не пускать врага в родные дома и вставать в ряды ополчения.

— Мои люди слышали, что эти дикари хотят отправить все колодцы по дороге в Эмар, так что стоит подумать над запасами воды, — докладывал начальник разведки Гасили. — Стоит также опасаться детей, женщин и стариков, ничего не брать из их рук и вообще держаться от них подальше. В Эмаре их обучают разным способам мщения...

Худой, с невзрачным смуглым лицом, ставший начальником разведки за несколько дней до похода — прежнего неожиданно скрутила лихорадка, — он не принадлежал к известным хеттским родам и теперь, сделавшись одним из приближённых самодержца, он заметно робел перед ним.

— А кого здесь не нужно опасаться? — помрачнев, язвительно заметил самодержец.

Он терпеть не мог чужих советов и не прогнал начальника разведки лишь потому, что рядом с полководцем за столом сидели все военачальники и кому-то, может быть, пригодится та подробность, о которой ещё не было сказано.

— Будучи в Эмаре и Халебе, я не увидел и тех больших богатств, на которые мы рассчитывали, народ живёт бедно, дворцов с фонтанами и садами я тоже не видел. Если у кого-то сокровища, за которыми мы отправились, и были припрятаны, то сейчас мы их не найдём. Молниеносного захвата у нас не получилось, ныне сирийцы ожидают нашего прихода и будут воевать до конца, — в докладе начальника сквозило неприятие всей предпринятой военной кампании, и Суппилулиума забарабанил пальцами по коленям, будучи весьма этим недоволен.