Саймон Скэрроу - Кровь Рима [ЛП]

— Трахни меня, — пробормотал он, пробираясь мимо навязчивого продавца апельсинов, опрокинув его корзину и высыпав фрукты на улицу. Его проклятия наполнили воздух, но Макрон проигнорировал их и поплелся дальше, без малейшего желания повернуться к мужчине и дать ему в лицо. Он покачал головой. — Что, во имя Юпитера, случилось со мной?

После восьмидневного пути они подошли к Бактрису, где перед их взором предстало множество признаков начальной подготовки к предстоящей кампании. Недалеко от пограничной крепости к ним с юга примыкала дорога, по которой грохотал конвой с повозками, полных припасов. Огромное облако пыли заслоняло все, кроме передних фургонов, и Катон приказал ускориться, чтобы когорта опередила конвой, прежде чем он достигнет перекрестка. Для его людей это было достаточно тяжелым испытанием, их обувь поднимала пыль, и все это вперемешку с песком покрывало их с головы до ног пепельным цветом. Губы и горло были сухими, а морщины на лицах мужчин более четко выделялись на пыльных лицах, словно каждый человек постарел на десять, а то и больше лет, с тех пор как они оставили комфорт Тарса. Катон и Макрон ехали впереди колонны, и таким образом они были избавлены от пыли.

Повернувшись в седле, Катон с кривой усмешкой оглянулся на колонну. Это были далеко не те роскошные условия, которыми привыкла наслаждаться преторианская гвардия в своих казармах в Риме. Кто-то мог бы обвинить их в том, что они давно стали ленивыми и мягкотелыми. Такие жалобы обычно можно было услышать от легионеров, расположенных на границах Империи, где жизнь была тяжелее и, как правило, более опасна.

Но люди из Второй когорты проявили себя как прекрасные воины, когда он повел их подавить восстание в Испании, и он не сомневался в том, что они так же проявят и оправдают себя против врага здесь, на противоположной границе Империи.

Было уже далеко за полдень, жара понемногу спадала, и он с нетерпением ждал, чтобы в конце дня разбить лагерь.

— Есть отставшие, центурион Макрон?

— Пока нет, господин. Прошло уже три ясных дня с тех пор, как последний покинул строй. Парни в хорошем состоянии. Конечно, было ворчание, и как обычно это бывает, казарменные умники сказали свое слово, а я сказал свое, и я рад сообщить, что дело закрыто.

Катон мог себе представить, что между Макроном и людьми произошел обмен не только словами, но именно поэтому центурионы носили с собой витисы из виноградной лозы. Эти жезлы — символ власти центуриона — как правило, очень эффективно подчеркивали мнение офицеров.

Впереди дорога петляла меж невысоких холмов, и там, в трех километрах впереди виднелась блестящая водная гладь реки Евфрат, которая текла через обработанные земли, раскинувшейся по обоим берегам. Дорога спускалась по пологому склону, к укрепленным стенам Бактриса, города построенного на небольшом утёсе, откуда наблюдатели могли видеть значительную часть земель, на которые претендовала Парфия. Вокруг города протекала стремительная река, текущая между берегами, сплошь покрытыми галькой и на протяжении длинного отрезка было мелководье, что позволяло перейти реку вброд. Из-за этого Бактрис имел решающее стратегическое значение, как для Рима, так и для Парфии. Вдоль берега реки раскинулись лагеря трех вспомогательных подразделений и единственной когорты легионеров, посланных Квадратом. Макрон нахмурился, прикрыв глаза рукой, и внимательно осмотрел ряды палаток без каких-либо окружающих валов.

— Ленивые ублюдки даже не разбили походных лагерей. Кто-то мог сказать им, что мы находимся на пороге начала войны.

Катон кивнул. В непосредственной близости от границы подразделения должны были построить обычный «лагерь перед лицом врага» с валами, увенчанными частоколом, по крайней мере, вдвое превышающими нормальную высоту, со сторожевыми вышками на каждом углу. Если же это был подход, принятый солдатами на восточных границах, то они будут в ужасном шоке, когда командующий Корбулон прибудет, чтобы принять личное командование.

— И никаких признаков осадных механизмов, — сказал Катон. — Наверное, еще в дороге, я предполагаю.

— Если предположить, что они уже выдвинулись. Я сомневаюсь, что Квадрат обрадуется, когда узнает, что ему придется передать орудия Радамисту. Ставлю денарий против сестерция, что он станет поднимать шум и будет откладывать отправку обоза с осадными машинами как можно дольше.

— Может быть, но я подозреваю, что командующий предвидел это, и будет дышать ему в затылок, чтобы довести дело до конца.

— Ты надеешься… Посмотри туда. — Макрон указал на другую сторону города, где недалеко от стен Бактриса росла большая пальмовая роща. Там среди деревьев и по краям опушки раскинулся гораздо больший лагерь. Вереницы привязанных лошадей были затенены пальмовыми ветвями, и тут и там были скопления ярко окрашенных палаток.

— Я полагаю, что это наши уважаемые союзники, сказал Катон.

— Мы разобьем лагерь прямо за ними.

— А не с парнями из вспомогательных когорт?

Катон покачал головой.

— Было бы неплохо начать подавать пример Радамисту и его людям, как нужно будет пройти маршем по дороге в Армению. — Он крепко сжал поводья. — За главного остаешься тут ты. Я поеду вперед и найду нашего друга. Одной из этих когорт должны быть пращники. Пошли человека найти их командира и пусть он доложится мне после ужина.

— Да, господин.

Они обменялись быстрым салютом, и Катон легким галопом направил своего коня по дороге к городу-крепости. Хотя он ничего не сказал Макрону, он был в ярости из-за отсутствия мер предосторожности, предпринимаемых когортами ауксиллариев, и был полон решимости дать командиру пращников хороший нагоняй, когда они встретятся позже. Он также нанесет визит другим подразделениям и, будь они прокляты, если они не последовали его примеру и не воздвигли надлежащую защиту. После этого он займется более сложной перспективой заставить иберийцев перенять римские лагерные порядки. Это потребует определенной тактичности и решительности, поскольку Радамисту не понравится, что с ним обращаются как с ребенком или еще хуже как с подчиненным. Но это горькое лекарство, которое он должен глотнуть сейчас, прежде чем они пойдут на войну. Лучше это, чем иметь ненужные трения между восточными и римскими войсками.

Когда он свернул с дороги и направился к иберийскому лагерю, солнце стояло низко на небе, омывая пейзаж в насыщенно красно-золотые оттенки, которые напомнили Катону о его предшествовавшем назначении на восточную границу. Именно тогда он впервые встретил Юлию… Ее лицо на мгновение вспыхнуло в его мысленном взоре, прежде чем он заставил себя отвергнуть любые мысли о ней и сосредоточиться на приготовлениях, которые он должен был сделать, чтобы подготовить свою маленькую колонну к войне.