Саймон Скэрроу - Кровь Рима [ЛП]

— Возможно, он такой же самоуверенный, как наш друг. — Макрон кивнул в сторону деревьев вдоль дороги, где сидел Радамист со своими дружками и лакомился закусками, которые приготовили для них рабы. — Может быть, Тиридат думает, что городские стены нас не остановят.

Катон покачал головой. — Думаю, мы можем быть уверены, что он знает о наших осадных орудиях. И, судя по тому, что рассказал нам Радамист, стены не крепче, чем в Лигее. Поэтому удивительно, что он не препятствовал нам на всем пути от реки. В какой-то момент его люди должны были оказаться среди повозок осадного обоза и получить возможность сжечь некоторые, если не все, наши онагры. Тогда у нас не было бы никакой надежды прорвать стены Артаксаты. Без рытья подкопов под башнями, а ты знаешь, сколько времени это может занять. — Катон потер челюсть. — Это просто загадка. Я бы хотел знать, что задумали парфяне… Лучше удвоить дозоры на валах сегодня ночью. И пусть центурия Николиса стоит наготове за валом.

— Ты думаешь, это необходимо, господин?

Катон задумался на мгновение. — Лучше перестраховаться, ведь мы знаем, что враг что-то замышляет. Лучше быть осторожным, и пускай это не пригодится, чем думать об осторожности, ничего не предпринять.

Макрон моргнул, переваривая сказанное, и нейтрально хмыкнул. — Я сообщу Николису.

На мгновение они замолчали, каждый предавался своим мыслям. Макрон думал о конце кампании. Как только столица Армении будет взята, а Радамист вновь займет трон, Вторая когорта вернется в Сирию, и он снова увидит Петронеллу. Макрон улыбнулся. Никогда прежде он не испытывал таких чувств ни к одной женщине, даже к той свирепой девушке из племени иценов, с которой у него была короткая связь. Петронелла была смелой и могла постоять за себя в столкновении с любой женщиной или мужчиной, перешедшим ей дорогу. И умной. Возможно, даже слишком, поскольку часто она опережала Макрона по крайней мере на шаг. И свирепой, как львица, когда ей это было нужно… И в постели тоже. «Не позволяй себе думать об этом снова», мысленно укорял он себя. По правде говоря, она также была хорошим другом. Они смеялись над одними и теми же вещами и могли сравниться друг с другом в количестве употребленной выпивки.

Он сделал здоровый глоток из своей фляги и переключил свое внимание на рутинные обязанности, которые он должен будет выполнять, когда колонна остановится и разобьет лагерь.

Мысли Катона были более тревожными и зловещими, когда он устремил свой взгляд на Радамиста и его свиту. Он никогда не чувствовал себя комфортно в обществе иберийца, даже до откровения Берниши о его ответственности за смерть Петиллия и его людей. С тех пор присутствие Радамиста вызывало у него тошноту от подавляемого гнева и тревоги. Он боялся выдать себя и стать мишенью для интриг иберийца. Кроме того, Катон беспокоился за своих людей, учитывая то, на что оказался способен Радамист. В настоящее время ему нужны были римляне, чтобы поддержать его притязания на трон. Но как только он будет благополучно утвержден в Артаксате, что тогда? Удовлетворится ли он тем, что позволит им вернуться через границу, или потребует, чтобы они остались в качестве его «гостей»?

Чем дольше Катон будет вынужден оставаться, тем больше риск, что Радамист узнает о том, что ему известно. Он отчаянно хотел завершить миссию и как можно скорее покинуть Армению. Если бы на карту не было поставлено так много, то он бы взял реванш, и ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем предать Радамиста смерти тем же способом, каким иберийцы убили солдат Катона.

«Жаль», — подумал он. В Радамисте было столько же поводов для восхищения, сколько и для презрения. Он был смелым и отважным, и вел за собой вперед. Он также был честолюбив, безжалостен и хитер — прекрасные качества для любого деспота, полагал Катон. Но эти же качества делали его опасным для любого, кто осмеливался помешать его амбициям. Таковы были правители, с которыми Риму приходилось иметь дело, чтобы поддерживать баланс сил над своей огромной империей и разросшимися границами. Порой Катон удивлялся тому, что Рим мог оказывать такое влияние при относительно скромном количестве солдат, даже с учетом веса своей репутации в умах союзников и врагов. Они могли быть уверены, что если Рим заключит союз, то никогда не допустит, чтобы союзник потерпел поражение. От этой гарантии зависела его репутация. Именно поэтому долг Катона — обеспечить победу Радамиста над Тиридатом и его парфянами, и именно поэтому он должен нести бремя знания о предательстве союзника Рима. По крайней мере, до поры до времени.

Он зашевелился и тяжело поднялся на ноги. — Пора двигаться дальше. Пусть прозвучит сигнал сбора.

— Да, господин. — Макрон встал, перекинул ремень фляги через плечо и пошел искать буцинатора когорты среди деревьев. Мгновение спустя сквозь негромкий гомон разговоров прорезалась серия медных нот, и раздался гул стонов и охов, когда преторианцы и вспомогательные войска поднялись на ноги, взяли в руки свои походные фурки и зашаркали обратно в строй вдоль дороги. Катон подошел к солдату, державшему его лошадь, и вскочил в седло. Дальше по дороге Радамист и его последователи только-только зашевелились, и их предводитель сделал паузу, чтобы допить кубок вина в вялом темпе, после чего поднялся на ноги и направился к своим лошадям. Римские солдаты и иберийские копьеносцы нетерпеливо наблюдали за ними, пока все они не сели на коней и не направились в голову колонны. Когда они наконец заняли позицию, Катон указал на буцину.

— Подай сигнал к выступлению.

На следующий вечер, когда укрепления лагеря были завершены, на валу собрались солдаты с любопытством, желая осмотреть оборону армянской столицы, расположенной менее чем в пяти сотнях шагов. Артаксата была построена в русле небольшой реки, достаточно широкой и глубокой, чтобы обеспечить полезную естественную защиту с двух сторон города. Хотя это и облегчало защиту Артаксаты, это также означало, что защитников было легче запереть. Макрон и Катон взобрались на платформу над воротами, выходящими на город. Солнце еще стояло над горизонтом, и длинные тени от крепостного вала тянулись по открытой местности к стене, окружавшей Артаксату.

Вокруг города виднелись конные патрули Радамиста, высланные для пресечения любых попыток бегства из столицы. Как и многие города, она переросла свои оборонительные сооружения, и горстка кварталов сгруппировалась вдоль главных путей, ведущих из нее. Были предприняты некоторые попытки снести ближайшие к стенам здания, чтобы лишить нападающих возможности укрыться в радиусе выстрела из лука от стены, но укрытий все равно было предостаточно, отметил Катон, указывая на некоторые строения возле главных ворот.