Ксения Кривошеина - Оттаявшее время, или Искушение свободой

Жалость и любовь к ней боролась во мне с желанием сказать ей: «дура ты дура, на кой ты ляд нарывалась на неприятности и пёрла из Америки выяснять отношения». Я провела рядом с ней ещё два дня, стараясь отвлечь и развлечь, но шок был велик. Улетала она в ужасном состоянии.

Мне была одна дорожка — в районный ОВИР, всё к той же пышной блондинке. Представила, как он удивится — через год после моего последнего появления. Никаких эмоций у неё мой приход не вызвал, взметнула она на меня свои крашенные глазки, взяла приглашение и с весёлым видом мне заявила:

— Не могу я Вам выдать анкеты под столь странное приглашение.

— В чём его странность? — спрашиваю я, а у самой сердце оборвалось. Ведь ситуация глупейшая и небывалая, но инспекторша и глазом не моргнула и готова ко всем вопросам и ответам, будто к ней каждый день с подобными бумагами приходят.

— Не выпустят Вас, во-первых, с сыном. Это не положено. Можно в гости и замуж, но нельзя — на постоянное место жительства с сыном, не будучи замужем, а сын ведь от другого брака, а, может быть, Ваш прежний муж не согласен на выезд сына, нужно просить его об этом, он должен заплатить алименты до его восемнадцати лет, а Вы — выписаться из квартиры, переделать паспорт на ПМЖ… — не было конца доводам и причинам, «почему не положено».

— Что же мне делать? — спрашиваю растерянно.

— Вы мне это приглашение оставьте, я позвоню в центральный ОВИР и посоветуюсь, а Вы мне перезвоните через недельку, — по её ответу мне стало ясно, что направлять её действия будет не центральный отдел виз и регистраций. Вернулась домой, позвонила Никите в Париж и пересказала ему, в чём заключаются трудности. Он был удивлён кажется, самому факту, что его приглашение дошло до меня по почте так быстро. Он растерянно что-то многозначительное, с паузами, ронял:

— Да…? Странно… подождём, что скажут… а как же без Ивана? А будет ли против его отец..?

Мне хотелось ему сказать, что если захотят, то прикажут, пригрозят, и В. подпишет любую бумажку против, вплоть до лишения меня материнства.

Я сама не представляла, как можно поехать без Ивана, потому твёрдо решила, что это будет моё последнее пересечение границы. Вся ситуация может сложиться, как её замыслили «они», а я на подобный шантаж не потяну. По сценарию — «материнское сердце не камень», и к единственному сыну привязанность больше, чем к любимой родине, а, следовательно, назад меня может вернуть только Иван. Вот он и должен остаться в виде заложника до моего пока добровольного возвращения.

В тот же день я видела отца: ответ блондинки его не удивил, будто он знал об этом заранее; я плакала и говорила ему, что без Ивана никуда не поеду. Он начал на меня орать страшным голосом и вдруг сказал:

— Я клянусь тебе, что твой Иван будет с тобой! Но сейчас тебя с ним не отпустят. Решай сама. Подожди, что тебе скажут через неделю в ОВИРе.

— Но как ты не понимаешь, что я не хочу, чтобы Иван оказывался в положении «подсадной утки»! Я не хочу иметь его в качестве заложника! — рыдала я.

— Глупости, никто так не рассуждает. Ты не понимаешь, сколько тебе предстоит дел в Париже и Иван тебе будет только помехой! Оформишь брак, вернёшься и заберешь своего Ивана, кому он здесь нужен… Никогда не нужно ничего рубить с плеча… это вечный твой максимализм, всё без нюансов, или белое или чёрное, — отец был взволнован моим настроением и чувствовал, что я многое понимаю из задуманной операции. Ему очень не хотелось, чтобы я резко сказала «нет», а для себя я решила идти до конца и постараться раз и навсегда избавиться от кошмарных манипуляций отца и маячивших за ним «николай ивановичей».

Через неделю я позвонила в ОВИР и блондинка мне сказала, что достаточно, если Н.И. Кривошеин пришлёт в дополнение к приглашению (не действительному!) телеграмму, где будет сказано, что он приглашает меня «в гости, замуж, на шесть месяцев». Об Иване чтобы не было ни слова!

По этому ответу я поняла, что «они» отказались от мысли зазывать НК в СССР. Может быть, мой разговор с «николай ивановичем» и многократные с отцом убедили их, что я стою на своём. Хоть в этом от меня отстали, с радостью думала я. Когда я позвонила моему дорогому Никитушке и сказала о телеграмме, то его эмоциональным отрывочным восклицаниям не было конца. Он понимал, что вопросов задавать не нужно. Телеграмму я получила на следующий день.

— Ну, что Вы волнуетесь за мальчика. Вы будете ездить туда-сюда. Заключите брак и вернётесь. Не обязательно Вам сидеть в этой Франции шесть месяцев. А потом и с Иваном поедете, только его отец должен будет дать разрешение, — не забыла напомнить мне «ОВИРная» блондинка.

Меня удивила логика и простота её рассуждений, будто подобные ситуации она встречала и разрешала в каждый свой рабочий приём посетителей. Её непринуждённая манера держаться со мной выходила из рамок обычной, то есть, стервозно агрессивной: женское любопытство взяло верх:

— А что же он сам-то сюда не приедет? Ведь проще бы было… — потом сама, как бы испугавшись, что зашла далеко в своих вопросах, осеклась. «Каждый сверчок знай свой шесток»: к кому и почему я еду «замуж» — знать ей этого не положено, видимо, поэтому и не осведомили. Но история настолько необыкновенная в её практике, что женское любопытство взяло верх! Кто же он этот НК=NK, что невесту к нему посылают?

— Работа у него такая — тяжёлая, ответственная… всё время ездит из страны в страну. Да и родителей не может оставить надолго, — объяснила я ей совершенно заученно.

Но она не поверила ни одному моему слову. В её глазах я прочла страх, растерянность и раболепие перед начальством — если что не положено ей знать, то так и надо.

— Ах, он дипломат! Так бы и сказали, тогда всё понятно, — с облегчением заключила она, выдала мне анкеты, и на этом мы с ней расстались.

Куда меня несло, я понимала с трудом. Возникло чувство, что сама судьба уже управляет ситуацией, которая мне неподвластна. Зачем и почему я решилась на столь страшный шаг, как поездка без Ивана в неизвестность? И что скажет на всё происходящее НК, когда я его увижу? Ведь по телефону и в письмах я не могла рассказать подробностей о сетях, которые расставляются вокруг нас. Мне так хотелось соединиться с Никитой, вытащить Ивана из СССР, навсегда избавиться от отца, страшных гебешных теней и начать жизнь с нуля.