Кристин Ханна - Четыре ветра [litres]

Он просил от нее слов, которых она не знала, ответов, которых у нее не было.

– Может, хочешь, чтобы я поцеловал тебя сюда? Или вот сюда?

– О господи, – сказала она, и он засмеялся и продолжил целовать.

Его прикосновения пробуждали в ней голод, который она не могла ни контролировать, ни игнорировать, и ей отчаянно хотелось еще и еще.

Его руки трогали ее повсюду с такой откровенностью, какой она и вообразить себе не могла. Весь мир исчез, сузился до ее желания, ее голода. Никто никогда не знал ее такой, Джек показал ей силу ее тела, красоту ее желания. С ним она осмелилась совершить все то, о чем всегда мечтала. Удовлетворение окатывало волнами, она чувствовала себя бесплотной, будто стала одним целым с воздухом в комнате. Будто парила. Когда Элса наконец пришла в себя – и вернее тут слова не подобрать, ведь она на время обратилась в бесплотное желание, а затем вернулась в свое тело, – она открыла глаза.

Джек лежал на боку, глядя на нее.

Элса смело подалась к нему, поцеловала в губы, в висок. И вдруг поняла, что плачет.

– Не плачь, любимая, – прошептал он и обнял ее, прижал к себе. – Будет еще много хорошего. Обещаю тебе. Это только начало.

Любимая.

– Ты так тропинку в полу протопчешь, – сказала Наталья, выдыхая дым.

Лореда прекратила расхаживать по комнате.

– Уже два часа прошло. Может, она умерла.

Энт вскинулся:

– Думаешь, она умерла?

Лореда покачала головой. Дурачок.

– Нет, Энтси. Я так не думаю.

– Она вернется, – спокойно сказала Наталья. – Джек об этом позаботится.

Лореда услышала шаги снаружи.

– Энт, иди сюда.

Он метнулся к ней, прижался к ее бедру. Лореда положила руку на плечо брата.

Наталья встала перед ними, и тут открылась дверь.

В дом вошли Джек и Элса.

– Мама! – Энт бросился к Элсе.

– Потише, дружочек, – сказала та. – Со мной все в порядке.

Она наклонилась и поцеловала его в макушку.

Джек сказал:

– Ей нужно просто поспать.

Он помог Элсе устроиться в кровати.

Энт немедленно свернулся у нее в ногах, как щенок.

Лореда, Наталья и Джек вышли за дверь.

– С ней и правда все в порядке? – спросила Лореда.

– Да, – ответил Джек. – Ее сильно ударили по затылку, но этим вашу маму не остановишь. Она настоящая воительница.

– Это опасно, – сказала Лореда, впервые осознав истинность этих слов. Мама часто повторяла их, но до сегодняшнего вечера Лореда по-настоящему не понимала опасности. Ради забастовки они рискнули всем. Не только работой. Дело может кончиться по-настоящему плохо.

– Теперь вы видите, – сказал Джек, – что в такой борьбе нет ничего романтичного. Я был в Сан-Франциско, когда Национальная гвардия пошла на забастовщиков со штыками.

– Тогда были погибшие, – сказала Наталья. – Забастовщики. Этот день назвали Кровавым четвергом.

– Но мы должны бороться, – сказала Лореда. – Доступными нам средствами. Как мама, когда она пошла в больницу с бейсбольной битой добывать аспирин для Джин.

– Да, – мрачно сказал Джек. – Ты права.

Утром шестого октября, перед самым рассветом, Элса с детьми забрались в один из поджидавших сборщиков хлопка грузовиков Уэлти.

Люди сидели подавленные, старались не встречаться взглядами. Элса не понимала, что это значит: то ли они за забастовку, то ли против нее, но было очевидно, что все в грузовике про забастовку знают. Разговоры об этом велись повсюду. Говорили осторожно, вполголоса. И все, кто работал в долине, знали и то, что забастовка назначена на шестое октября. И хозяевам об этом тоже наверняка известно.

– Вы с Энтом будьте все время у меня на виду, – сказала Элса, когда грузовик остановился перед хлопковым полем.

Посреди дороги стоял грузовик Джека. Он, Наталья и несколько их товарищей с плакатами ждали рабочих. Ворота на поле были открыты.

– Справедливая оплата труда! – выкрикивал Джек, пока сборщики вылезали из кузова.

На дороге за спинами митингующих показались машины, несколько легковушек и грузовиков ехали очень медленно. Несколько минут, и Джек с товарищами окажутся зажатыми между рабочими и землевладельцами, а по обе стороны дороги – огороженные хлопковые поля.

Молчаливая толпа замерла, люди сбились в плотную группу, уставились на коммунистов.

Первая машина затормозила за грузовиком Джека. Из нее вышли три человека, у каждого в руках винтовка.

Рядом с ней остановился грузовик. На дорогу выпрыгнули еще два человека.

Подъехал еще грузовик, из кабины вылез мистер Уэлти с дробовиком в руках. Он сделал несколько шагов, остановился позади Джека на расстоянии около трех футов и заговорил, обращаясь к рабочим:

– Сегодня плата снижается до семидесяти пяти центов за сто фунтов хлопка. Не хотите – не собирайте, желающих полно.

За его спиной веером расположились пятеро мужчин, держа оружие наизготовку.

Джек повернулся и решительно направился к Уэлти, встал в паре шагов. Теперь он словно был наконечником стрелы.

– За такие деньги они собирать хлопок не будут.

– Ты даже у меня не работаешь, лживый коммуняка, – сказал Уэлти.

– Я пытаюсь помочь этим людям. Только и всего. Твоя жадность – это не по-американски. За семьдесять пять центов они собирать не будут. Это ниже прожиточного минимума.

Джек повернулся к рабочим:

– Ему нужно , чтобы вы собирали хлопок, но платить вам он не хочет. Что мы скажем?

Никто не ответил.

Люди Уэлти не опускали ружей.

– А они умнее тебя, коммуняка, – усмехнулся Уэлти.

Элса знала, что им сейчас положено делать по плану, они все знали. Джек говорил об этом в амбаре. Мирно идите в поля. Садитесь.

Если они сейчас не сдвинутся с места, не начнут действовать, то забастовка закончится прежде, чем началась, и они проиграют, а хозяева станут еще сильнее.

Элса положила руки на плечи детям.

– Пойдемте, дети. В поле.

Они протиснулись через толпу и двинулись к воротам – три фигуры, отделившиеся от человеческой массы.

Колючая проволока поверх забора из сетки-рабицы блестела на солнце, охранник на вышке поднял винтовку.

– Видишь? – сказал Уэлти. – Эта леди знает, кто ей платит. Семьдесят пять центов лучше, чем ничего.

Элса прошла мимо Джека и Уэлти, не взглянув ни на того, ни на другого. Они с детьми ступили на хлопковое поле.

Лореда оглянулась:

– Никто за нами не идет, мама.

Идите, думала Элса. Пожалуйста. Не оставляйте нас одних. Иначе все без толку.

Джек сказал, что бастовать нужно всем вместе, чтобы был результат.

– Справедливая оплата труда! – кричал Джек за ее спиной. – Справедливая оплата труда!

Шесть минут пути по хлопковому полю оказались самыми длинными в жизни Элсы. Она заняла свое место в ряду и обернулась.