Ольга Елисеева - Переворот

Гришан пожал здоровенными плечами. Отчего бы и нет? Её намёк был столь прозрачен, попытка приучить его читать государственные бумаги столь откровенна, что ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться.

Впрочем, через полчаса он глубоко заскучал. Добрая половина оказалась написана по-немецки. На нём Орлов читал с трудом. А вторая — по-французски. Этого языка Григорий вообще не знал. Какую важную информацию он мог выловить из этой галиматьи — неизвестно. Вот если б рядом оказался Потёмкин. Но Екатерина услала верного Грица в Ораниенбаум, проверить, не лютуют ли гвардейцы с побеждёнными врагами. Зато явилась княгиня Дашкова. Она тоже утверждала, что «в совершенстве владеет всеми иностранными диалектами». Но как раз ей Орлов ни за что не передоверил бы поручение императрицы.

Дашкова брела по комнатам дворца усталая и опустошённая. У неё почему-то были вывернуты карманы мундира. Часа два назад Гришан видел, как она раздавала солдатам деньги, уговаривая их отказаться от разграбления дворцовых погребов. Напрасный труд. Служивые, конечно, деньги взяли, покланялись княгине-матушке и пошли дальше опустошать кладовые. Екатерина Романовна не без содрогания наблюдала происходящее. Читая книги о восстаниях против тирании, она никогда не думала, что вблизи это благородное дело выглядит так отталкивающе. Кажется, никого, кроме неё, не воодушевляла любовь к Отечеству. Солдатам нужна водка, главарям заговора — чины. А ей? Что получила она?

Молодая дама наткнулась на Гришана случайно. Почти споткнулась о него. Он лежал на роскошном диване с шёлковой лионской обивкой, скинув на наборный паркет свои вонючие сапоги. Эта картина и сама по себе способна была вызвать гнев княгини. Но заметив на столе перед Орловым горку запечатанных пакетов, которые обычно присылались её дяде-канцлеру из Коллегии иностранных дел, Дашкова едва не вскрикнула от негодования.

— Как вы смеете, сударь, вскрывать эти бумаги? — требовательно вопросила она. — На них государственная печать. Я немедленно доложу императрице!

— Извольте, — невозмутимо отозвался Гришан. — Её Величество сама приказала мне ознакомиться с ними.

Княгиня чуть не подскочила на месте.

— Не может быть! Для работы с ними государыня должна назначить особых лиц. Ни вы, ни я для этого не годимся.

Гришан отлично знал, что, когда говорят «ни вы, ни я», имеют в виду только собеседника, а себя упоминают из вежливости. Он проигнорировал замечание Екатерины Романовны и продолжал с нарочитым хрустом ломать сургуч.

— Ваши манеры выдают завсегдатая кабака, — ядовито заметила княгиня. — Здесь вы не у себя дома, чтоб валяться на диване. Впрочем, возможно, отныне вы воспринимаете дворец как собственный дом?

Намёк был прозрачен. Лицо Гришана вытянулось.

— Нет, княгиня, — произнёс он с видимым усилием. Эта назойливая особа всё-таки задела его за живое. — Я не собираюсь задерживаться при дворе. Я человек простой, мало знаю и не имею опыта в здешних интригах. Нам с вами придётся потерпеть друг друга ещё несколько дней. За сим я откланяюсь.

Екатерина Романовна не поверила своим ушам. Он шутит? Играет с ней? Или действительно так прост? А быть может, место официального фаворита пугает его? Он видел, как презирали и травили Шувалова, и не хочет для себя такой участи?

Её сомнения рассеялись вечером. Императрица пригласила подругу на скромный ужин. После целого дня отчуждения, когда Като занималась делами и не привлекла княгиню ни к одному из них, это предложение весьма обрадовало Дашкову. Она уже предчувствовала, как наговорится с подругой наедине, но с досадой обнаружила, что стол накрыт на три куверта у того самого канапе, на котором днём валялся Гришан.

Вскоре явились и Екатерина с Орловым. Они были оживлены, смеялись и беспрестанно обсуждали подробности похода.

— Примирите нас с Григорием Григорьевичем, княгиня, — ласково обратилась к ней государыня. — Он просит у меня отставки и всерьёз полагает, что я подпишу её, явив тем самым чёрную неблагодарность.

Екатерина Романовна перевела взгляд на фаворита. Тот, нехотя, повторил слова, сказанные днём.

— Отпустите медведя в лес, Ваше Величество. Право же, так будет лучше.

На сей раз в тоскливом смущении этого огромного, мужиковатого человека княгине показалось нечто искреннее. Но она не позволила себе поверить. Хочет уйти, пусть уходит. Здешняя жизнь действительно не для него. Тут нужны люди с опытом, знаниями и твёрдыми убеждениями. А этот остолоп и читает-то, наверное, с трудом.

— Мадам, — обратилась она к Екатерине, — всякий волен сам избирать свою судьбу. Если господин Орлов не чувствует в себе сил продолжать службу, то у вас есть сотни способов вознаградить его за помощь, не возводя в высшие чины и не вызывая тем самым ропота.

Наверное, княгиня сказала совсем не то, чего ожидала от неё подруга, потому что лицо Като помрачнело, и она бросила:

— Оставим это. Вижу, мы не найдём сегодня решения. Нам всем нужен отдых.

Ужин прошёл кисло. Глядя на своих молчаливых сотрапезников, Екатерина размышляла о том, почему между близкими ей людьми царит такая обжигающая ненависть? У этой неприязни были глубокие корни, и яблоком раздора, как всегда, служила она. Каждый хотел её только для себя. Не понимая, что императрица не может принадлежать кому-то одному...

Поздно вечером, когда Орлов и императрица наконец остались вдвоём, Екатерина спросила, не без труда сохраняя равнодушие:

— Итак, вы вознамерились покинуть меня?

Гришан, в обычное время не склонный к театральным жестам, опустился перед возлюбленной на колени.

— Так будет лучше...

— Для кого?

Он растерялся. Искренне просил отпустить и в то же время надеялся, что Като откажет. Привязался к ней всей своей бесшабашной, по-собачьи преданной душой. Вроде и надо уходить, да некуда.

— Хотите бросить меня на съедение Паниным, Разумовским и компании? — с грустью осведомилась Екатерина. — То, что мы сегодня выиграли, вовсе не гарантирует победы назавтра. Если ты уйдёшь, я потеряю опору в гвардии. Не бросай меня.

Она не сказала: «люблю... не могу жить... останься». Но последние слова, произнесённые так буднично и просто, решили его колебания.

— Выйдешь за меня? — Гришан доверчиво потянулся к ней.

Като едва ли была готова к такому повороту.

— Пётр ещё жив... я не вдова...

«Это не надолго», — хотел сказать Орлов, но сдержался.

— Даже и не думай. — Екатерина легко прочитала его мысли, благо в последнее время все думали об одном и том же. — Смерть Петра наложит на меня несмываемое пятно и в конечном счёте лишит власти.

— Значит, мы в тупике, — грустно протянул Гришан. — А ты ещё спрашиваешь, почему я хочу уйти.