Ольга Елисеева - Переворот

Он попытался улыбнуться, но глубокая тоска не покидала его сердце. Именно в полноте победы и таилась печаль. Обоим ещё было невдомёк, что завтра события обернутся против них и о виктории придётся забыть надолго...

Шарль дотронулся пальцами до подбородка девочки, а потом с силой подёргал себя за мочку уха.

— Это и есть наша позиция в данном вопросе? — Его голос звучал раздражённо. — Я не назвал бы её основательной. Впрочем, Версаль давно живёт в политике женским умом...

— Странно слышать подобные речи от вас, — съязвил кардинал Флёри. — Лиза, дитя моё, удалитесь. Мы с мадемуазель де Бомон вас более не задерживаем.

Лиза сделала реверанс и, сжав губы, вышла за дверь, оставив своего попечителя наедине с невысокой миловидной дамой, которая сегодня утром появилась в палаццо Таро и сразу же повела себя бесцеремонно, как драгунский офицер.

На лестнице никого не было и девочка, навострив уши, застыла у двери. Она так и не смогла избавиться от привычки подслушивать. В теперешнем положении этот порок мог оказаться даже полезен.

— В России переворот, к власти пришла императрица Екатерина. Нашему кабинету следует решить: признавать ли её и на каких условиях? Вместо этого мы, как всегда, пускаемся в мелкие деревенские хитрости, ищем подставных наследников, путаемся в собственных интригах, из которых сами же потом не знаем, как выбраться. Простите, кардинал, но за десять лет службы в «Секрете» короля я по горло сыт подобными поручениями. Сами можете судить, к чему они приводят.

Де Бомон развёл руками, демонстрируя собеседнику свой изысканный кружевной роброн, плотно облегавший талию, затянутую корсетом.

Последовал сухой смешок.

— Друг мой, вы стали раздражительны, — молвил Флёри. — Я ведь всего-навсего передаю вам приказ Версаля. Вы заберёте девочку в своё английское имение и сделаете так, чтобы ни одна душа не знала о ней. Вам следует позаботиться об её образовании. Средств, которые отпускает казна, достаточно и для принцессы...

— Это мои средства, — отрезал Шарль. — Если маркиза Помпадур думает объединить мой пансион с пансионом юной русской, разочаруйте её. За воспитание августейшей особы придётся платить отдельно.

— Вы скупы.

— Не более, чем казна.

Шарль залпом осушил стакан лимонада и начал обмахиваться веером.

— Ну и жара. Кажется, из-за влажности в Венеции она переносится хуже, чем где бы то ни было. Скажите, а что в Версале и правда хотят воспитать из незаконнорождённой наследницы престола шпионку?

— Считается, что кое-какие навыки резидента ей не помешают, — осторожно отозвался Флёри. — Впрочем, маркиза отдаёт этот вопрос на ваше усмотрение. Она лишь подчеркнула, что вы должны обеспечить девочке надёжное укрытие.

Шарль хмыкнул: «Сбыть с рук, вот как это называется!» Не в словах дело. Пока ребёнок никому не нужен, её стремятся убрать с глаз долой, чтоб не мешалась. И это ещё не худшее. Пройдёт время, и она может стать ключевой фигурой в игре между Версалем, Римом, Петербургом и ещё Бог знает кем. Подставленная под удар, лишённая права голоса, полностью зависимая от покровителей. Вот тогда бедняжка попляшет! «Моё ли это дело?»

— Маркиза предусмотрела в случае вашей неуступчивости увеличение гонорара на треть, — нехотя сознался Флёри. Видимо, ему были даны инструкции выложить этот козырь последним.

— В половину, — отрезал Шарль. — И я её забираю. Нет — возитесь с девчонкой сами или отдайте Римскому Папе. Сан обязывает его принимать подкидышей с распростёртыми объятьями.

— Вы умеете выкрутить руки.

— За что и ценят.

Лиза стояла всё это время за дверью, не без труда следя за быстрой французской беседой. Она далеко не всё поняла и уж, конечно, не заметила, когда гостья стала говорить о себе, употребляя мужской род. Зато девочка хорошо осознала, что ею едва ли не торгуют. Миловидная дама требовала большого задатка и за это обещала избавить Флёри от всех забот по воспитанию Лизы.

Слёзы закапали у неё их глаз прямо на паркет, и, не став дослушивать разговор, маленькая Дараган умчалась наверх, в свою комнату, придумывать, как отомстит им всем.

Гудение пчёл сливалось с мерным плеском фонтана и слабым, но согласным звоном кос на лужайке перед домом. Садовники подстригали кусты. Старший из них срезал розы и укладывал их в белый передник, подставленный горничной. По утрам в покоях должны были появляться свежие цветы.

Они были обязательны, как горячие французские булочки, колониальный кофе к завтраку или пятичасовой чай. Жизнь в усадьбе графини де Бомон шла по раз и навсегда заведённому распорядку, сочетая в себе всё самое удобное и приятное из привычек континентальной аристократии с бытом британских островитян-провинциалов.

Этим летом хозяйка, всегда предпочитавшая регулярный парк с его низкими газонами и безжалостно обритыми кустами, решилась-таки уделить уголок для новомодного пейзажного сада. В излучине реки имелось подходящее местечко: зелёный косогор, сбегающий к воде, старая запруда, поросшая тростником, а на противоположном берегу — пара сосен с неряшливым лиственным подлеском. Его предстояло расчистить. Всё должно быть естественно, но не безобразно. Старую беседку придётся убрать. Никаких клумб, фонтанов и чайных домиков.

Как раз этого Шарль никак не мог растолковать тупому садовнику.

— Но, мадам, — талдычил тот, — я в толк не возьму, чего вы хотите? Здесь работы никакой нет. Лес лесом.

— Вот и сделай то малое, о чём я прошу! — Де Бомон всегда считал себя человеком терпеливым, но после получаса препирательств ему хотелось грязно выругаться и взяться за палку. Вместо этого Шарль взвизгнул, закатил глаза и устроил слуге истерику. Графиня была дама впечатлительная, нервная и нетерпеливая. Кто бы знал, как она надоела резиденту!

Однако здесь, в роскошном имении Стаффорд на юге Англии, все знали его как Лию-Женевьеву де Бомон де Эон, французскую аристократку, лечившуюся на местных водах. Летом на курорт в Бат собиралось пёстрое общество: скучающие светские львицы, актёры, художники, министры. Графиня держала открытый дом, в её салоне вращалась самая изысканная компания. Как пчела пыльцу, Шарль собирал из разговоров любопытные сведения и снабжал ими Версаль. Однако он понимал, что платят ему не за них.

Уезжая с континента, шевалье всё же сумел подложить своему коронованному начальству свинью. Утащил за Ла-Манш массу документов секретного свойства и среди них план вторжения французских войск на Британские острова, разработанный ещё в начале Семилетней войны и заверенный личной подписью короля. Эта бумажка дорогого стоила, ибо могла обострить отношения соседних стран, если бы была обнародована. В качестве обрамления к бриллианту первой величины существовали иные драгоценности — переписка Шарля с Его Величеством и Помпадур о подробностях операции. А кроме того, ещё много других милых архивных мелочей, о возвращении которых в Париж маркиза вела с резидентом долгие, безуспешные переговоры.