Виталий Гладкий - Колыбель богов

— Для нас осталась последняя лазейка в оборонительной тактике Микен — посольство. Его не могут не принять. — Аройо смотрел на Даро не мигая, холодным, гипнотизирующим взглядом, как та огромная змея, с которой иногда появлялась на людях его младшая дочь Ианфа, когда этого требовал священный ритуал. — Но среди свиты посла нужен острый, внимательный глаз. Мы должны разведать всё, что необходимо для упреждающего удара по Микенам, если они решатся на низкое коварство — как то, что задумал и свершил Кокал, царь Тринакрии [106] Тринакрия — древнее название острова Сицилия. , который благодаря коварству мастера Дедала сварил Миноса заживо...

Даро знал эту печальную и страшную историю, хотя она была предназначена только для ушей Высших. Зачем простому народу знать, что сын самого Дивея, божественный Минос, могучий воин и покоритель многих земель, был сварен в ванной царского дворца на Тринакрии, словно обыкновенный рак или краб? Преследуя великого мастера Дедала [107] Дедал — выдающийся художник и инженер, считавшийся изобретателем разных инструментов, а также построивший лабиринт на острове Крит. Афинский ареопаг присудил Дедала к изгнанию, и тот был вынужден бежать. Царь Минос дал мастеру приют на Крите и взамен долго пользовался его бесценными услугами. , сбежавшего на Тринакрию, Минос прибыл во главе своего огромного флота на остров с «дружеским» визитом. Дедал не сомневался, что Кокал выдаст его Миносу, поэтому подвёл к царской ванной водопровод с горячей водой. Когда повелитель Крита принимал вечернюю ванну перед пиром, на него хлынул кипяток, и он мигом скончался.

Конечно же царский лекарь сделал заключение, что божественный Минос умер от апоплексического удара, а царь Кокал поторопился похоронить его на Тринакрии со всеми полагающимися сыну самого Дивея почестями, чтобы как можно быстрее скрыть следы своего преступления. Но людскую молву не убьёшь, не задушишь, не утопишь в кипятке, и вскоре эта трагическая история дошла до ушей царствующих персон, которые правили народами, населявшими берега Великого моря. Однако они не торопились выносить её на всеобщее обсуждение. Потому что у подданных может возникнуть соблазн проверить, насколько правдивы утверждения властей, что их царь — полубог и что он неуязвим. Со временем многое в этой истории забылось, а саму её суть знали только немногие Высшие, жрецы, некоторые сановники и сам правитель Крита.

— Мне доложили, что ты отменно владеешь ахейским языком. Это так? — спросил Аройо.

— Да, повелитель...

— Великолепно! — с воодушевлением воскликнул минос. — В Микенах ты должен притвориться, что тебе совершенно неизвестен язык, на котором они разговаривают. — Тут Аройо рассмеялся и сказал шутливым тоном: — Попроси, пусть тебя поучат ахейскому языку, но притворись туповатым. В твоём присутствии микенцы будут говорить без опаски, а ты всё слушай, запоминай и записывай на папирусе тайнописью. Насколько мне известно, грамоте ты обучен и тайнопись знаешь. Кроме того, внимательно осмотри Микены и другие крепости, и нарисуй план укреплений. Дело это опасное, скажу сразу. Если боишься, что тебя раскроют и схватят, то лучше откажись от поездки. Ведь тебя не просто убьют, а зажарят живьём в медном быке, который стоит на центральной площади Микен. Именно там ахейцы казнят своих врагов и преступников.

Аройо внимательно следил за реакцией Даро на его предупреждение. Но на лице юноши не дрогнул ни единый мускул. Выдержав паузу, он спокойно ответил:

— Повелитель может не сомневаться во мне. Я постараюсь живым в руки микенцев не даться. Но если мне придётся умирать в тяжких муках, то со мной будут наши боги, которые поддержат меня в эти страшные мгновения.

— Верю, — просто сказал минос. — Иного я и не ждал от тебя...

На этом приём был закончен. Даро возвращался домой, словно на чужих ногах. И мрачно думал: «Как же, попробуй откажись... Это будет означать большой позор для всей моей семьи, а я окажусь в полном забвении и немилости у миноса. Тогда меня не допустят управлять даже каким-нибудь дырявым корытом, не то что эпакридой».

Спустя несколько дней небольшая, но сильная флотилия под командованием главного кибернетоса Атеа, великолепного знатока Эгеиды, который составил немало морских карт и планов чужеземных крепостей, вышла в море. О том, чем будет заниматься Даро, когда окажется в землях ахейцев, знал только он. Что касается Видаматы, то мудрому сановнику достаточно было распоряжения миноса, которое предписывало назначить высоким посольским чином совсем ещё зелёного юнца, не искушённого в дипломатии. Он догадывался, что это не просто каприз повелителя и что у юноши есть какая-то тайная миссия, о которой не должен знать даже посол. Это немного обижало старика, но он помалкивал.

К главному порту ахейцев Навплии можно было плыть прямым путём. Но не всегда прямая — кратчайшее расстояние между двумя точками. Прямой путь к землям ахейцев предполагал выход в ту часть Эгейского моря, где не было островов, а значит, не существовало никаких ориентиров. Ведь единственным мореходным инструментом, которым располагал главный кибернетос (и кормчие других кораблей), был груз с привязанной к нему длинной тонкой верёвкой, на которой были нанесены метки, соответствующие длине локтя. Этим приспособлением измеряли глубину моря, что было неудобно, так как приходилось снижать скорость корабля, а то и вовсе останавливаться. Данные промеров сверялись с теми, которые сделали прежде кибернетосы торговых судов. Они обозначались на карте, сделанной из особо прочного и гибкого папируса, покрытого прозрачным лаком, чтобы его не испортила морская вода или дождь. Этому мореходы Крита научились у моряков Айгюптоса, весьма искушённых в составлении карт.

Днём кибернетосы кефтиу в основном ориентировались по очертаниям знакомых берегов или по приблизительному подсчёту пройденного пути, а ночью, в открытом море, что случалось весьма редко, — по созвездию Тавроса и другим звёздам. Определение курса и направления ветра тоже было не очень точным, так как различали всего четыре пункта — восток, запад, север и юг. А ведь торговые суда в значительной степени, а крупные военные корабли — даже исключительно — зависели от погоды. Их сносило с курса даже при не очень сильном боковом ветре.

Беспомощность судов в дурную погоду ограничивала время судоходства летними месяцами. Зимой, в период сильных штормов, выходить в море отваживались или глупцы, или безумцы. Поэтому минос и выбрал время для отправки посольства с таким расчётом, чтобы Видамата и его свита перезимовала в Микенах. Длительное пребывание в гостях предполагало большее количество нужных сведений, которые обязан был разведать Даро.