Стейн Угельвик Ларсен - Кровавая бойня в Карелии. Гибель Лыжного егерского батальона 25-27 июня 1944 года

Человек по сути – запутанный клубок различных желаний. Обычно это пучок желаний примерно одного порядка, так что ты можешь менять эти желания, и душевный баланс при этом не нарушается. Однако может случиться так, что по воле судьбы начинает преобладать одно-единственное желание. Возможно, ты даже не отдаешь себе отчет в этом, потому что твои мысли порхают туда-сюда и ты не осознаешь, что одно желание вытеснило все остальное в твоем подсознании. Ты замечаешь вдруг, что душевный баланс нарушен, ты не знаешь покоя, и внезапно ты оказываешься лицом к лицу с этим желанием, которое кажется чем-то очень далеким.

Если вложить всю свою волю в это желание, желать в полную силу, высшие силы, возможно, помогут тебе – твое желание осуществится. Но для этого надо хотеть очень правильно.

Во время всего обратного марша у меня было одно желание, которое заглушило все остальные и истощило мои силы. Я хотел вернуться обратно в Лыжный батальон.

У Лейфа воспалились глаза, и в Фауске 47 47 Город и коммуна в Нурланне. его направили в госпиталь. Я почувствовал себя совсем одиноким.

В Мельхюсе 48 48 Коммуна в Сёр-Трёнделаге. весь стрелковый батальон посадили на поезд до Осло. Я сидел в телячьем вагоне и фантазировал. Я ехал с фронта, после тяжелого существования в окопах, после голода, грязи и вшей, после жизни на грани между жизнью и смертью. Передо мной возникает мирная картина – красивый домик в саду, возможно, в Виндерен 49 49 Жилой район с виллами на севере Осло. . Солнечный июньский день. Люди, одетые в светлые одежды. Я иду мимо и слышу, как девочка играет Моцарта.

Потом я вспоминаю деревню в Финляндии. Выкрашенные в красный цвет, невысокие деревянные дома, поросшая соснами песчаная равнина. Вдруг раздается стрельба, несколько залпов. Женщины, дети и старики выскакивают на дорогу и бегут. У них странные окаменелые лица. Один дом загорается, потом еще один, потом горит вся деревня. А над пламенем со свистом проносятся снаряды.

Бомбежка Нюрнберга. Дым окутывает город и его окрестности, как огромный гриб. В городе остаются искалеченные и сгоревшие.

Перед глазами возникают военнопленные. В лагере за бараками они пытаются выменять свои поделки на хлеб. У солдат есть лишний хлеб, и они бросают его, быстро и равнодушно, потому что это запрещено. Заключенные все время улыбаются – усталой безнадежной улыбкой людей, которые многое вынесли.

Может быть, нам, кто живет в Виндерен в изобилии, с хорошо организованным и обеспеченным бытом, следует посидеть в тишине, подумать о перепетиях судьбы и задать себе вопросы. Может быть, надо подумать о тех, кто испытал боль, о тех, кто потерял все и в страхе ищет смысл своего существования. Может быть, нам надо мысленно поблагодарить кого-то, признаться себе в своем самодовольстве.

Декабрьский вечер. Поезд проехал Лиллестрём и приближается к Осло. Я лежал в телячьем вагоне и пытался сохранить спокойствие. С самого начала отъезда из Финляндии я мечтал о возвращении в Лыжный батальон. Я знал, что если я не вернусь сейчас, то я никогда не увижу больше Норвегию.

Неизвестность мучила меня три долгих месяца. Сейчас все должно было решиться. В такие тяжелые моменты солдат прячет свою душу под маской равнодушия. Я лежал абсолютно неподвижно. Мысли вертелись в голове. Лейфу повезло – он попал в госпиталь в Будё.

Поезд остановился на Восточном вокзале. Вдруг раздался вопрос о норвежцах. Я не сразу обрадовался, не так-то легко сбросить с души тяжелую ношу. Но я понял, что со мной происходит нечто очень важное.

На базе Мюсен, где был размещен Лыжный батальон, очень мало осталось от бывшей первой роты. Мы с Адольфом Ое провели вместе приятный вечер.

Мы получили отпуск на Рождество и встретили его, как в старые времена. Настало время возвращаться в Мюсен, это было недалеко.

В январе–феврале мы проходили обучение в крепости Мюсен. Мы с Лейфом держались все время вместе, почти все остальные были новички.

Лейф Гурандсруд сказал в 1993 году в своем интервью Свену Арнебергу следующее: «В это время мы поняли, что немцы отступают на большинстве фронтов, и уже мало кто верит в их победу. Неужели нас заставят воевать против норвежцев? Здесь в Норвегии? Как-то вечером я тайком обсуждал этот вопрос с одним хорошим товарищем. Мы даже к этому подготовились. Мы договорились, что если это произойдет, то мы лучше дезертируем и сбежим в Швецию.

Мы с Хансом Тараллрудом, который жил в Рёмскуге недалеко от шведской границы, оба были младшими офицерами, и мы начали планировать маршрут нашего бегства через хутор Ханса. Он заранее раздобыл всякие справки о том, что его престарелый отец нуждается в его помощи в содержании хутора и леса.

Однако оказалось, что дезертировать нет необходимости. Нашу роту передислоцировали в город Шиен и разместили в гимнастическом зале вместе с немецкой полицейской ротой. Нас преобразовали в транспортную роту, и мы начали усердно обучаться вождению автомобилей, мотоциклов и грузовиков…»

В феврале мы переехали в Шиен. Нас объединили с немецким подразделением полиции порядка (охрана общественного порядка) для обучения езде на мотоцикле. Я отвечал за снабжение дровами немецких подразделений в этом районе и стал своего рода мальчиком на побегушках и посредником между норвежским лесничеством и немецким лейтенантом. Это была противная работа, но я от этого не страдал.

По вечерам я часто ходил гулять – в одиночку или с Лейфом. Я шел и вдыхал запах весны, прислушивался к пробуждению природы. Я был готов к тому, что скоро мне и моим наступит конец, и поэтому настроение было сентиментальным и горестным в те ясные вечера.

Надо научиться не воспринимать себя и свою жизнь слишком торжественно.

Как-то на выходные ко мне приехала Эбба.

Второго мая мне дали увольнительную. В Осло я пошел на парковку, где Турлейф Хауглунд обычно ставил свою машину. Там она и оказалась. Мой отец также был в городе в этот день. Он очень удивился, когда увидел меня. Я сидел на подножке грузовика, как помню. Накрапывал дождик.

Это было воскресенье, 13 мая 1945 года. Ивар Крог был у Улы на хуторе Туккун, их арестовали первыми. За ними пришли 17 человек из Сопротивления.

Мне кажется, что примерно в 8–9 часов утра отец сказал мне, что они на очереди. Подразделение поднималось развернутым строем вверх по Эльвебаккен. Все произошло очень спокойно. Мне сказали отдать оружие, форму и знаки отличия. Мама плакала. Маленький Андерс с интересом разглядывал оружие. Командир отряда Сопротивления обвинил отца в том, что тот утаил оружие. Больше у нас разногласий не было.

Нас отвели в западный Тёрнбю 50 50 Поселок в коммуне Рёмскуг. , посадили в грузовик, в котором уже сидели Ула, Ивар и Торгер.