Зиновий Шейнис - Солдаты революции. Десять портретов

После возвращения Литвинова в Россию Владимир Ильич все собирался поподробнее расспросить его, выяснить вопросы, на которые не успел получить ответа в письмах, но так и не выдавалось свободного времени.

Ленин и на этот раз только улыбнулся, давая этим понять, что нет, мол, времени и сегодня, но что они обязательно еще как-нибудь поговорят обо всем недоговоренном, и сразу же приступил к предстоящей поездке в Данию.

— Как только приедете в Копенгаген, разошлите мирные предложения Советского правительства во все посольства, аккредитованные в датской столице. Продолжайте ту же линию, какую вы проводили в Стокгольме. Пусть все знают, что мы хотим мира. А пленных выручите обязательно. Обязательно! Это будет наша внешняя и внутренняя победа.

После беседы с Владимиром Ильичем Литвинову передали два мандата: на ведение переговоров с государствами, отделившимися от России после Великой Октябрьской социалистической революции, и на переговоры об обмене военнопленными.

На следующий день утром народный комиссар торговли Красин вручал Литвинову еще один мандат — на ведение торговых переговоров со всеми Скандинавскими странами. Вечером группа Литвинова выехала в Ревель. На границе его должен был встретить секретарь министерства иностранных дел Эстонии Томискас. Эстонское правительство предупредило, что, как только Литвинов приедет в Ревель, оно передаст советского дипломата английским властям и снимет с себя ответственность за его жизнь.

Старый вагон, дребезжа всеми винтиками, катил по Виндавской дороге. Из-за неисправного пути поезд часто останавливался. До Пскова тащились долго. Там делегатов из Москвы встретили эстонцы. Антанта блокировала западную границу Советской России, и буржуазная Эстония принимала участие в блокаде.

Теперь предстояло пересечь фронт. К дому, где остановился Литвинов, подъехал крытый грузовичок, напоминавший санитарную карету. Окна кузова были замазаны краской и заклеены темной бумагой. Литвинова и его спутников посадили в кузов, в шоферскую кабину сели военные. Дверь наглухо закрыли, и машина тронулась.

Ехали по каким-то дорогам, через ухабы, рытвины. В Дерпте «узников» выпустили. Буржуазная пресса растрезвонила, что в Эстонию приезжает известный большевик Литвинов, который направляется через Ревель в Данию. На городской площади собралась толпа любопытных. По этому живому коридору Литвинов проехал в гостиницу.

В Дерпте Умблия попрощался со своими спутниками и уехал в Псков. Литвинов уточнил с представителями эстонского министерства иностранных дел вопрос обо всех дальнейших формальностях и в сопровождении дипломатов и жандармов отправился в Ревель.

Жандармы вели себя назойливо, не пускали Литвинова без присмотра даже в туалет. Пытались они так же «опекать» и сотрудниц Литвинова, но после устроенного ими скандала, недовольно ворча, отстали.

...Эстонская столица встретила Литвинова усиленным жандармским конвоем. В городе чувствовалась фронтовая обстановка. На внешнем рейде ощетинились пушками военные корабли. Невдалеке чернел стальными боками английский крейсер, на котором Литвинов должен был уехать в Копенгаген.

Переговоры с министерством иностранных дел о прекращении военных действий продолжались несколько дней. Министр и его чиновники все время напоминали, что не отвечают за жизнь советского дипломата. Каждую минуту можно было ожидать провокаций со стороны белогвардейцев, которыми кишела эстонская столица. Миланова выехала из Москвы с паспортом на имя Коробовкиной, но в Ревеле ее многие знали в лицо как члена ревкома, и это еще более осложняло ситуацию.

Как всегда, Литвинов придерживался строгого распорядка дня: вовремя завтракал, обедал и ужинал, попросил секретаря министерства иностранных дел, чтобы тот показал его сотрудницам город, осмотрел Ревель сам.

Через три дня группу Литвинова переправили на крейсер и передали английскому командованию. Встречавший советских дипломатов офицер был сух и официален. Показал отведенную Литвинову каюту, сказал, что женщины будут находиться в другом конце крейсера. Предупредил, что с командой разговаривать запрещено. И ушел.

Крейсер развернулся, прошел сквозь строй блокирующих кораблей и взял курс на Копенгаген. Шел дождь. Балтика гнала волны. Сумрачный осенний день опрокинулся над морем. Крейсер казался вымершим. На палубе ни души. Матросов загнали в кубрики.

Вечером к Литвинову зашел офицер, увел Миланову и Зарецкую в другой конец крейсера. Они шли по качающейся палубе мимо орудий, ящиков, путаясь в закоулках, с ужасом думая, что какой-нибудь бриллиант протрет ткань и покатится по палубе.

Каюта показалась им чуть ли не камерой смертников. Они сидели молча, не выдержали, вернулись к Литвинову. Потом все-таки пришлось идти к себе. Прошла ночь. И снова настал день. Палуба по-прежнему казалась вымершей. Лишь по углам маячили офицеры, бдительно следя за тем, чтобы матросы не выходили из кубриков.

К вечеру показались огни Мальме. Это была Швеция.

На третьи сутки крейсер прибыл в Копенгаген.

Тихий, чинный, благополучный Копенгаген дышал покоем. Война бушевала где-то там, в Европе. Нейтральная Дания торговала беконом, продавала его и странам Антанты и Германии, тихонько наживалась на этом. Правда, ландшафт Дании несколько портили своим убогим видом русские пленные, но ведь они были не в Копенгагене, а на фермах, в лагерях, пересыльных пунктах...

На пристани Литвинова уже поджидали шпики. Их было семеро, все мордастые, розовощекие, в одинаковых костюмах и шляпах, со стеками и без стеков. Эта «великолепная семерка», словно тень, двигалась за Литвиновым и его сотрудницами все десять месяцев их пребывания в Дании.

Поселился Литвинов в гостинице на пятом этаже, куда лифт не ходил. Это стоило дешевле. Литвинов поручил Зарецкой вести книгу расходов, ежедневно записывать, сколько и на что истрачено.

Первый же час на датской земле ознаменовался скандалом. В отеле распространился слух, что из России прибыли большевики. Богатые фермеры-свиноводы, приехавшие вместе со своими дородными подругами в столицу повеселиться, немедленно покинули свои номера. Хозяин отеля был в панике, сказал, что его разорили, но выселить советского дипломата не решился. Литвинов все же находился под опекой министерства иностранных дел.

Неприятности первого дня на этом не кончились. Перед гостиницей появились пикеты хулиганствующих белогвардейцев. Они горланили, пытались ворваться в отель. Датские коммунисты установили здесь дежурство, взяли на себя охрану жизни и неприкосновенности группы Литвинова.

Постепенно к «семерке» привыкли. Литвинов смотрел на них с иронической улыбкой. Они совсем не были похожи на тех, кто до того двадцать лет подряд охотился за ним по всей Европе. Литвинов начал «приручать» их. Как-то ему срочно понадобился автомобиль. Он повернулся к одному из шпиков и приказал ему вызвать такси. Тот моментально выполнил поручение.