Николай Дмитриев - На торный путь

Маеток [31] Усадьба. прапорщика гвардии был невелик. Приземистая, крытая очеретом хата в четыре подслеповатых, обведённых синькой окна, однако с панским крыльцом, островерхий голубец которого опирался на тёсаные столбы-брусья. Вокруг теснились голые деревья сада, службы, а дальше, за жердяной оградой, тянулось поле, где из-под снега проглядывали тёмные комья мёрзлой земли. Окинув всё взглядом, Нерода выбрался из саней и скинул тулуп. На прапорщике был надет зелёный мундир с красным подбоем и офицерский шарф. Вдобавок Грицько сменил заячий треух на шляпу с плюмажем, нацепил шпагу и предстал во всём блеске.

Какая-то бежавшая мимо крыльца замотанная в платок дворовая девка (Гриць не признал кто), увидав барина, ахнула, а потом метнулась за хату, и оттуда сразу же долетел оповещающий всех крик:

– Приихав!.. Вельможный пан приихав!

Вот теперь Гриць узнал, кто его встретил. Это явно кричала Мотря, самая голосистая из его дворовых девок. Прапорщик усмехнулся, поправил шарф, велел мужику, начавшему было хлопотать возле коней, нести за ним короб с вещами и, придерживая рукой висевшую на боку шпагу, пошёл к крыльцу. Он ещё не успел ступить на первую ступеньку, как все, кто был в маетку, сбежались смотреть на пана. Блеск гвардейского мундира так поразил дворовых, что они, не смея приблизиться, лишь почтительно кланялись издали.

Нерода милостиво кивнул и вошёл в сенцы. У дверей его встретила Горпина, пожилая бессменная домоправительница, которая, едва увидев хозяина, радостно всплеснула руками и тут же умчалась, не иначе как хлопотать в поварню. Грицько, ожидавший нечто подобное, довольно усмехнулся, зашёл в горницу, окинул взглядом до боли знакомую, ничуть не изменившуюся за время его столь долгого отсутствия простенькую обстановку, затем, обернувшись к красному углу, широко перекрестился и сел на обитую телячьей шкурой лавку.

Прапорщика тотчас охватили милые сердцу воспоминания, и он, полуприкрыв глаза, вслушивался в поднявшийся во всей хате шум, напомнивший ему детство. Внезапно в этом шуме возникли иные нотки, а пока Гриць пытался сообразить, что там, дверь распахнулась и в горницу вошёл отец Паисий, который прямо с порога, осенив себя крестным знамением, громогласно заявил:

– Зело рад твоему возвращению в полном здравии! – И уже садясь на скрипнувшую под ним лавку, стишив голос, закончил: – Вот шёл мимо, решил проведать.

По сельским меркам такой визит священника был великой честью, и Гриць, заметив, как отец Паисий покосился на пустой стол, громко позвал:

– Горпина!..

За дверью что-то грюкнуло, и домоправительница заскочила в горницу.

– Я тута!

Жинка, сменив заношенную повседневную плахту [32] Цветастый передник. , надела новую вышиванку, и лицо её, скорей всего от печного жара, прямо-таки рдело. Гриць показал ей на стол, и она, понятливо отозвавшись:

– Счас!.. – исчезла за дверью.

И точно, ждать долго не пришлось. Под одобрительным взглядом отца Паисия на столе возникли миски с салом, шинкой [33] Печёное мясо. , солёными огурцами, квашеной капустой, сметаной и галушками. Завершили великолепие сулея медовухи и жбан грушевого узвара, а когда сама Горпина внесла блюдо с горячими пирогами, отец Паисий, восхищённо крякнув:

– Ну, не грех и по единой… – сам налил себе склянку медовухи.

Гриць тоже не заставил себя ждать. Медовуха, растекаясь по телу, способствовала благодушию, и за столом началась обстоятельная беседа возле быстро пустеющей сулеи. Однако бывшее в полном разгаре пиршество внезапно прервалось. В сенцах раздался шум, грохот, и в горницу ворвалась насмерть перепуганная Мотря. Глядя на прапорщика глазами, полными ужаса, она выпалила:

– У сели поголос [34] Срочная весть. йде, люди кажуть [35] Говорят. : казаки на сторожевых столбах вже третью бочку палят!

Нерода похолодел. Как служивший в ландмилиции, он знал, что на сторожевой линии в версте друг от друга стоят по три столба со смоляными бочками наверху. Одна зажжённая бочка значит – татары пошли в набег, две – татары близко, а три предупреждали жителей, что татары идут на них. Услыхав такое, поп со страху выронил склянку, и звон разбившегося стекла вернул Грицю способность действовать. Он вскочил из-за стола, метнулся к своему коробу, надел короткий кожух, сунул за кушак два заряженных пистолета и, схватив шпагу, выскочил во двор.

Отец Паисий не отставал. Они оба подскочили к воротам, и им стало ясно: в селе начался переполох. Кто-то бестолково метался на своём подворье, кто-то уже спешил отогнать скотину в ближайший лог в надежде, что татары её не найдут, а кто-то просто бежал по улице. Гриць было дёрнулся, но тут отец Паисий толкнул его в сугроб, и, едва не зацепив их, со двора вынеслась упряжка. Выбираясь из снега, Грицько сообразил: это привёзший его мужик, забыв про обещанную ему полтину, улепётывает восвояси. Нерода выругался, и тут отец Паисий дёрнул его за рукав.

– Бежим до церкви, може там видседимось! [36] Может, там отсидимся.

В словах отца Паисия был смысл. Идя в набег, татары больше двух дней на одном месте не оставались, и каменная церковь давала возможность укрывшимся там отбиться.

Едва отец Паисий и Гриць прибежали к церкви, как уже бывшие там селяне сбились вокруг священника и вразнобой загалдели:

– Татарва близко… Мабуть, сюды йдуть… Ондо вже хутир жгуть [37] Вон там уже хутор жгут. … – и для подтверждения своих слов тыкали пальцами в ту сторону, где довольно далеко в зимнем мареве клубился дым.

Этот галдёж прервал стремительно приближающийся конский топот. Селяне заволновались, Гриць тоже завертел головой и увидел мчавшегося намётом верхового. Однако это был не татарин, поскольку в нём Нерода безошибочно признал запорожца. Тем временем всадник, подскакав к церкви, спрыгнул с седла и, почему-то обращаясь только к прапорщику, сообщил:

– Татарва клятая, что из степи набежала, через линию прорвалась… Я из полевой сторожи… Упредить…

Нероду удивило, почему запорожец говорит именно с ним, и, лишь сообразив, что сам он машинально напялил вместо треуха шляпу с плюмажем, Гриць спросил:

– Татарвы много?

– Тьма. Они, чтоб пройти, в одном месте вал раскопали. А наших, кто там был, побили. Я татарву опередил…

Запорожец хотел ещё что-то сказать, как вдруг с колокольни раздался истошный вопль сидевшего там наблюдателя:

– Татары скачут! – И сразу же все колокола ударили сполох [38] Набат. .

Грицько выхватил пистолеты, но, к общей радости, тревога оказалась ложной. Вместо татар в село на рысях залетели десятка четыре саней, набитых солдатами. Командовавший ими поручик, ехавший впереди, остановил свои сани у церковной ограды и, спрыгнув с облучка на снег, первым делом обеспокоенно спросил Нероду: