Николай Дмитриев - На торный путь

– Прапорщик, татарва сюда не дошла?

– Нет, слава Богу, – облегчённо ответил Гриць и, наконец-то опустив пистолеты, удивлённо спросил: – Пехота – и вдруг на санях?

– У нас каждому полку лошадей придали, чтоб татар перехватить можно было. Вот мы и перехватили. Они за вал прорвались, а мы им пути отхода закрыли. Так татарва всю добычу бросила и кто куда. – Поручик весело рассмеялся и, присмотревшись к Нероде, поинтересовался: – Измайловцы-то здесь откуда?

– Измайловского полка тут нема. Я один в селе, к себе на побывку приехал, – широко улыбаясь, пояснил Гриць.

– Ну так отдыхай, гвардия, татары теперь долго не появятся. – И приветливо махнув Грицю рукой, поручик уселся в сразу тронувшиеся с места сани…

Зимой в Санкт-Петербурге темнеет рано, светлого времени выходит маловато, и потому все окна нового, только год назад оконченного постройкой Зимнего дворца ярко светились. Раньше на этом месте тоже стоял дворец, но Анна Иоанновна посчитала его слишком маленьким и приказала построить другой. Известный архитектор Растрелли заказ исполнил, да так, что теперь четырёхэтажная хоромина смотрела тремя своими фасадами на Неву, Адмиралтейство и луговую сторону. Здесь имелось семьдесят парадных залов, сто спален, а также канцелярия дворца и кордегардия [39] Кордегардия – помещение для караула. .

Видимо, натерпевшись лиха в своей Митаве, Анна Иоанновна желала веселиться, и в новом дворце непрерывной чередой пошли торжественные приёмы, ассамблеи, маскарады и праздничные застолья. Государыня императрица, желая во всём наследовать царю Петру, проводила все эти действа на иноземный манер, не забывая и своих старорусских привычек, забавляясь в своих покоях непрерывной шутовской болтовней и всяческими выходками этой братии, коей при ней состояло немалое число. Однако иные нравы помалу начинали преобладать.

Особым новшеством было то, что прямо во дворце Анна Иоанновна велела обустроить постоянно действующий театр, где регулярно, два раза в неделю, для избранной публики ставились спектакли. С этой целью приглашались заграничные комедианты, и восхищённые зрители могли видеть театральное действо, слушать музыку и любоваться танцами, что вызывало у петербуржцев небывалый интерес. Правда, заезжие артисты пели по-итальянски и носили на лицах некие маски, однако со временем завсегдатаи, пообвыкнув, начали кое-что понимать.

Впрочем, несколько позже стали приглашать не только итальянцев, сильно изменив репертуар, и даже кадеты новоучреждённого Сухопутного шляхетского корпуса, обучавшиеся кроме воинских наук музыке да танцам, тоже начали участвовать в спектаклях, удостаиваясь похвалы императрицы. Надо заметить, Анна Иоанновна присутствовала на каждом представлении и первая начинала хлопать в ладоши, чтоб показывать всем самые интересные места. К тому же пиит Тредиаковский стал переводить текст, вручая государыне либретто уже на русском языке.

Вот и в этот вечер на сцене театральной залы дворца шёл спектакль. Играли комедию «Метаморфозы Арлекина». Задействованы были всё те же, уже знакомые зрителю персонажи: Арлекин, Смералдина, Бригелло, которых, как могли, обманывали плуты Панталоне и Докор, в то время как записной комик Сильвий вместе со своим напарником Одоардом вовсю старались рассмешить публику. Богатые декорации изображали городскую площадь со стоящими по обе стороны от неё двумя домами, из дверей которых и выходили артисты.

Появлявшийся в разных видах Арлекин удивлял не только Смералдину с Бригелло, а заодно и сидевшую в зале публику, но также самого Панталоне, в то время как оба комика развлекали всех. Зрители, не исключая саму императрицу, хохотали, благодарно хлопали и вообще, как могли, выражали всяческое одобрение. Чувствуя свой успех, артисты играли как можно лучше, смех звучал всё чаще, и ко времени окончания представления общее настроение было превосходным, отчего, покидая зал, каждый спешил поделиться своими впечатлениями.

Была довольна и Анна Иоанновна, шествовавшая по дворцовым покоям в сопровождении Остермана. К тому времени граф, став вице-канцлером, набрал силу, и кое-кто из придворных, кто был попроницательнее, не без оснований начинал считать, что делами заправляет вовсе не Бирон, о котором судачили все, а именно он, Остерман. Вот и сейчас, пользуясь случаем, вице-канцлер в приватном порядке на ходу жаловался слушавшей его вполуха императрице.

– Хочу сказать, государыня, татарский набег этой зимой ох как некстати. Все знают: мы Бахчисарай взяли, а получается, татары и не разбиты вовсе. И это тогда, когда австрийцы помочь нам решили… А вдруг теперь передумают? И зачем только Миних оборонительную линию строил…

Остерман не преминул уколоть фельдмаршала, но государыня только покосилась на графа и, ничего не сказав, прошла в трапезную, где служители спешили окончить сервировку стола. Гостей сюда пока не приглашали, но обер-гофмаршал Левенвольде был тут и, едва завидев государыню, поспешил к ней. Анна Иоанновна остановилась, окинула взглядом трапезную и обратилась к гофмаршалу:

– Это хорошо, что ты здесь, я вот думаю, пора нам машкерад учинить.

На лицо Левенвольде набежала тень, и Анна Иоанновна усмехнулась.

– Ну, чего погрустнел?.. Никак опять в картишки проигрался?

Гофмаршал как-то странно вздрогнул, поскольку такой грешок за ним и правда был, но вместо того чтоб подтвердить это, Левенвольде, уводя взгляд в сторону, совсем уж неуверенно сказал:

– Государыня-матушка, в коллегии малость повременить просят: чтоб деньги собрать, время надобно.

По правде, в коллегии ему осторожно дали понять, что дворцовые затраты превышают расходы на воюющую армию, однако Левенвольде не посмел об этом даже заикнуться, тем более что императрица нахмурилась и, сердито бросив:

– Скажи, чтоб изыскали, не то… – вышла из трапезной.

Тут, к радости Левенвольде, из танцевального зала донеслась музыка, и гофмаршал вместе с вице-канцлером поспешили туда вслед за государыней. Танцы, согласно традиции, начинались с менуэта, и первыми, как оно требовалось по этикету, шли Анна Иоанновна с Бироном, за ними Остерман, Левенвольде и далее по чину ещё двадцать одна пара. Танец был сложный, обучались ему долго, а потому все в зале внимательно следили за реверансами танцоров, которые особо стремились показать изысканность манер и грациозность движений.

Менуэт кончился, после короткой паузы музыканты заиграли гавот, и теперь уже далеко не все следили за танцем. Так, фрейлины императрицы образовали тесный кружок и принялись обсуждать куртуазную тему, живо описанную в читанном всеми романе Талемана «Езда в остров любови», переведённом на русский язык трудами пиита Тредиаковского. Впервые в книжке шла речь не про Бову-королевича или Еруслана, а повествовалось о Тирсисе, полюбившем красавицу Аминту, который, познав на острове сердечные муки, уехал оттуда, прельстившись славой.