Николай Дмитриев - На торный путь

Стоя на скалистом берегу Днестра, фельдмаршал Миних внимательно рассматривал недавно перестроенную французскими инженерами Хотинскую крепость. Она состояла из двух частей: прятавшейся за стенами цитадели Малой крепости и Новой, скрытой внешними обводами одетых камнем валов. С террас, выступавших над валом, во все стороны грозно смотрели пушки шести пятиугольных бастионов, и проход через эту мощную оборонительную линию был возможен лишь через трое ворот, к которым вели перекинутые над глубоким рвом легко разбиравшиеся мосты.

Миних только что подошёл к Хотину во главе тридцатитысячного корпуса. На дороге, после панического бегства турок остались брошенные пушки, мортиры, бомбы, ядра, бочонки с порохом и обозные повозки. Правда, неприятель успел окопать предместье, окружённое широким рвом. От местных доброхотов стало известно, что комендант крепости Колчак-паша вернулся с очень малым числом войск, так как почти весь гарнизон ушёл с сераскиром в Бендеры, часть отступила к Пруту, а татары – так те и вовсе возвратились к себе в Буджак.

Взвесив всё, фельдмаршал отправил в крепость парламентёра с требованием немедленной сдачи и теперь ждал ответа. Увидев скачущего к нему адъютанта, Миних понял: ответ есть – и, когда улыбающийся Манштейн в каком-то шаге осадил коня, фельдмаршал услыхал долгожданное:

– Комендант крепости Колчак-паша согласен сдать Хотин, но просит честной капитуляции и конвоя до Дуная!

– Нет. – Миних посуровел. – Только военнопленными, а чтоб паша понял, двинуть пехоту через предместье до гласиса.

Манштейн поскакал исполнять приказ, а Миних не спеша возвратился в свою временную ставку и там, к своему удивлению, встретил уже отпущенного турками генерала Штокмана, с заметным волнением ждавшего фельдмаршала.

– Ну что, генерал, как оно на турецких харчах? – Миниху против воли вспомнилось то раздражение, с которым он встретил известие о пленении Штокмана, когда тот, пренебрегши опасностью, не взял конвоя.

– Терпимо. – Генерал уловил настроение Миниха и поспешно заговорил о другом: – Меня в Малой крепости держали. У этой цитадели стены толщиной в две сажени и высота их сажен двадцать. Ежели Колчак-паша обороняться решит, он там до осени продержится.

– Так… – Миних задумался.

Про Малую крепость фельдмаршал знал. Он даже видел в свою трубу флаги, развевавшиеся на остроконечных крышах её высоких башен, и понимал: Штокман прав, если Колчак-паша не капитулирует, трудности будут. Впрочем, опасения не оправдались. При дальнейших переговорах Миних стал уступчивее, согласился не досматривать обоз и пропустить семьи в Турцию. Получив такие заверения, комендант и ага янычар, явившись в сопровождении свиты, поднесли фельдмаршалу городские ключи. Затем Колчак-паша вручил Миниху свою саблю, после чего гарнизон крепости, сдав оружие и знамёна, вышел за стены, а вступившие в город русские войска поставили у ворот свою стражу.

Сразу после Хотинского дела Миних велел перекинуть через Днестр два моста и отправил на Украину генерала Бирона с частью войск, заодно поручив ему доставку двух тысяч пленных, в то время как сам фельдмаршал вышел с армией в Молдавию. При этом в разведку был послан князь Кантемир, который командовал сводным полком, собранным Минихом с разрешения двора из молдаван и валахов, присоединившихся к русской армии за время похода. Князь был родичем того самого Кантемира, что подписал в Луцке согласие на переход Молдавии под скипетр Петра.

Два года назад командовавший теперь полком князь Кантемир отправился через Польшу в Россию. Когда он проезжал Броды, хозяин тех мест коронный гетман Потоцкий неожиданно отдал приказ арестовать князя и, не объясняя причин, засадил в подвал. Пребывая в полном недоумении и неведении, князь метался по своей темнице, то и дело пытаясь выглянуть через кованую решётку полупритопленного в землю окна, как вдруг к выложенной сырым кирпичом яме наклонился неизвестно откуда взявшийся небогато одетый шляхтич и негромко спросил:

– Князь Кантемир?

– Да, я… Я!.. – Узник вцепился руками за прутья решётки.

– Слушай внимательно: коронный гетман имеет желание отправить тебя в Стамбул, чтобы там передать султану.

Это известие заставило князя похолодеть от страха. Уж чего-чего, а такого исхода он никак не ожидал, хотя было понятно: гетман блюдет свой интерес. Но что будет с ним, Кантемиром, там, в Стамбуле, рисовалось предельно ясно. Видимо, возникшее беспокойство отразилось на лице Кантемира, потому что шляхтич сначала огляделся по сторонам, а затем, снизив голос, сказал:

– Я могу передать письмо киевскому коменданту.

– Письмо? – машинально переспросил князь.

Кантемиру вдруг показалось, что коронный гетман подослал к нему шляхтича, имея свои цели, но, поскольку такое письмо повредить ему не могло, спросил:

– А чем писать-то?

– У меня есть. – Видимо, шляхтич был готов именно к такому ответу, потому как он без лишних слов протянул Кантемиру свинцовый карандаш и лист бумаги.

Перед князем замаячила хоть какая-то надежда, и, уже опасаясь, что его доброхот передумает, он, пристроившись на край топчана, куда немного попадал свет, начал писать. Как оказалось, шляхтич не обманул, поскольку в скором времени из Киева прибыл офицер, передавший коронному гетману требование полковника Кейта освободить Кантемира. Поначалу гетман пробовал юлить, заявляя, что он знать ничего не знает, но после того, как офицер объявил ему о возможном недовольстве Петербурга, понял, что другого выхода у него нет, и пленник был немедля отпущен.

Именно поэтому сейчас князь Кантемир ехал в середине полкового строя, неотступно терзаемый одной мыслью. Ему вспоминалось, как всего два года назад он сидел в зарешеченном подвале, со дня на день ожидая роковой для него отправки в Стамбул. По искреннему убеждению князя, вероломство Потоцкого было чудовищно, и то, что вельможный магнат – третий человек в Польше после короля и примаса, остановить Кантемира не могло, поскольку князь всё это время подспудно желал отомстить коронному гетману, на помощь которого он так слепо надеялся.

За последнее время в полк Кантемира прибыло достаточное количество валашских и молдавских офицеров, выразивших желание поступить на службу к её императорскому величеству. Среди них были и те, с кем князь был знаком ранее и безраздельно доверял. Вспомнив о них, Кантемир принял окончательное решение и отправил гонца за офицером, который, по мнению князя, был именно тем человеком, кто ему нужен. Вскоре этот офицер подъехал и, держась стремя в стремя, спросил:

– Есть дело, домнуле? [59] Господин.

– Есть, – кивнул Кантемир и, несколько свесившись с седла, негромко сказал: – Я сейчас отправлю вперёд партии разведчиков, а ты со своими людьми – со мной.