Владислав Бахревский - Царская карусель. Война с Кутузовым

Наполеон не возражал.

Его маршальская свита двинулась на левый фланг, к Семеновской.

– Стойте! – приказал Наполеон.

Нацеливаясь на Курганную высоту, стекались, строились толпы русских солдат.

– Вы говорите, наша армия изнемогла, Бертье? Но я не вижу, чтобы изнемогли русские. Они готовы атаковать.

Сражение пыхнуло, как взрыв гранаты.

Артиллерия Сорбье остановила атаку русских, но с войсками маршала Нея несколько полков успели сойтись.

У Наполеона дрожали губы. Что, если у Кутузова припасены свежие дивизии? Кутузов – лис. Старый лис с ободранной шкурой.

Наполеон смотрел на Бертье не мигая. Полуспросил, полуприказал:

– Выдвинуть Молодую гвардию.

Переборол внезапный страх.

– Дивизию Мортье к Фриану!

Дивизия Мортье принадлежала Молодой гвардии.

Сосредоточившись за люнетом, на русских вышла свежая дивизия Клаперда.

– Пять часов, – сказал Бертье, и в его глазах стояла тоска.

Через час Наполеону доложили: лейб-кирасиры русских дорвались до батареи Фриана, вырубили несколько рот волтижеров. А волтижеры были войсками атаки. У них облегченные ружья, короткие сабли в кожанах ножнах.

В семь часов вечера, уповая на счастье Наполеона, маршал Мюрат, собрав двадцать тысяч сабель, бросился в последний, в сокрушающий бой. И откатился, оставляя трупы всадников, трупы лошадей, лошадей, без всадников безумно мчащихся неведомо куда. И множество искалеченных картечью – рядовых, унтер-офицеров, офицеров…

Начальник штаба французской армии маршал Бертье объехал несколько корпусов.

Мюрат все еще не угомонился.

– Если бы Его Величество был здоров – проклятая простуда! – он сам бы повел Старую гвардию, и мы были бы теперь в Можайске!

– Сколько человек осталось в ваших дивизиях? – спросил Бертье.

– Мы – победили! – взъярился Мюрат.

– Да, мы победили. – Ледяным был голос Бертье. – Но я спрашиваю о потерях конницы.

– Большие.

– Сколь большие?

– Половина.

– Я полагаю, потери превосходят пятьдесят процентов.

– В иных дивизиях – превосходят. Целый день в атаках.

Приехавши к Нею, Бертье не узнал маршала. Рыжая, как пламя, голова Нея была черной.

– Что с вами?!

– Я здоров.

– Но ваши волосы…

– От пороха, маршал.

– Ваш корпус в силах драться?

– В обороне.

– Но мы победили неприятеля. Это окрылит солдат.

– Их окрылит подкрепление. – Ней был мрачен.

Евгений Богарне потребовал от начальника штаба разрешить отход. Русская артиллерия не утратила мощи.

– Мы не сражаемся, но несем потери. Надобно прекратить эту жуткую артиллерийскую дуэль. Если наши орудия умолкнут, русские тоже успокоятся.

– Наш отход русские примут за отступление. Они тотчас себя объявят победителями.

– Мне все равно кто! – вспыхнул вице-король. – Я теряю солдат, которые будут нужны завтра, и послезавтра, и в Москве.

Бертье впал в задумчивость, но согласился с командующим левого фланга.

Пушки умолкли. Даже на Курганной высоте.

В семь часов вечера Наполеон вернулся в ставку, в Валуево. Пригласил на обед князя Невшательского маршала Луи Александра Бертье и герцога Ауэрштедтского, князя Экмюльского маршала Луи Никола Даву.

– Мы победили, – сказал Наполеон гостям. – Однако пировать будем в Москве, когда царь Александр положит к моим стопам свой венец. У них даже венец называют шапкой. Крестьянская империя.

Ужин был короткий и деловой.

– Сир! Оставаться на позициях, отбитых у русских, рискованно. – Даву сказал это, понимая, что важно Наполеону услышать от них. – Земля устлана трупами, сир! К тому же любимое занятие казаков – резать ножами спящих.

– Мы потеряли более половины конницы, – озвучил Бертье правду о минувшем сражении. – Наши атаки не могут быть полноценными. Надобно отойти в укрепления, построенные нами. Нам надобно выманить русских и добить.

– Есть ли у них силы для атак?! – усмехнулся Наполеон. – Мой Ларибосьер доложил мне: расход орудийных снарядов составил шестьдесят тысяч, ружейных – миллион четыреста тысяч. Я сочувствую Кутузову. Его шкура пригодна для решета.

Отужинали, пожелали друг другу спокойной ночи. И тут Наполеон сказал:

– Нынешнее сражение для меня пятидесятое. Я победил, но успех, одержанный при Бородине, – наименьший из всех пятидесяти. Они умеют стоять.

– Да, сир! – вырвалось у Даву. – Их батальон встречает дивизию, будто это он – дивизия.

– Я теряю терпение от желания быть в Москве! – признался Наполеон.

– В Москву стремится вся армия Вашего Величества, – поклонился императору Бертье. – Без Москвы мы все умрем с голоду.

Атаки иссякли. Пушки французов постреливали, но с безнадежной усталостью. Огрызаясь. Русские, батарея, словно радуясь, что слышат свой глас, рокотали во всю свою оставшуюся мощь. А кое-что осталось.

4-й пехотный корпус Остермана-Толстого – сам он был ранен в первые часы сражения – растворился: дивизиями и полками пополнял армию Багратиона, корпуса Раевского, Дохтурова, но в целости была его артиллерия.

Теперь сорок два орудия уничтожали французские батареи на Курганной высоте.

Покидая Бородинское поле, Наполеон видел: русские стоят на холмах. И по всем этим холмам уже идет работа войны – роют окопы, поднимают валы.

Ободрили присмиревшие французы Михаила Илларионовича. Послал полковника Эйлера в Можайск – укомплектовать зарядами на завтра пятьсот пятьдесят орудий. Столько уцелело из 624.

Вместе с Эйлером был отправлен курьер к Ростопчину. «Милостивый государь мой граф Федор Васильевич! – продиктовал Кутузов. – Прошу Вас, ради Бога, граф Федор Васильевич, прикажите к нам немедленно из арсенала прислать на 500 орудиев комплектных зарядов, более батарейных».

И своею рукою приписал:

«Сражение самое кровопролитное, будем удерживать; по сю пору идет порядочно».

Уже смеркалось, но в Горках – в ставке своей – Барклай де Толли не объявлялся.

Посчитал, что два командующих на одну деревню – многовато.

– Что командующий 1-й армии? – спросил Кутузов Паисия Кайсарова.

– Жив. Ранен не был. Объезжает армию.

– Скобелев! Друг мой, пишите! – Михаил Илларионович, стариковски постанывая, поохивая, сел на лавку, вытянул пылающие от усталости ноги. – Пришло время писанине.

Продиктовал письмо к Барклаю.

«Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому, завязавши уже дело с ним, решил я сегодняшнюю ночь устроить все войско в порядок, снабдить артиллерию новыми зарядами и завтра возобновить сражение с неприятелем. Ибо всякое отступление при теперешнем беспорядке повлечет за собою потерю всей артиллерии».

Почти такое же отправил и во 2-ю армию Дохтурову.