Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Сутыря, будучи немного грамотным, был выбран деревенским старостой, с тех пор забот прибавилось. Помимо ведения личного хозяйства, нужно было с наместником вести дела по сбору податей, браниться с односельчанами, беспощадно изымая то, что припрятано на черный день. Ну и помогал, конечно, иногда, прикрывал, если нужно, но против закона никогда не шел! Работа эта его выматывала больше, чем пашня. Бывало, приходил он вечерами, разбитый и усталый садился на скамью, молчал. Бабарика поднимала на него строгий взгляд, продолжая шить. Мама много шила из льна, Белянка любила за этим наблюдать.

А потом мамы не стало. Она забеременела в четвертый раз, но родила в итоге мертвого младенца, а через пару дней и сама умерла. Дом опустел, а мамины обязанности теперь пали на плечи Белянки – было необходимо рано взрослеть, чтобы выжить. Девочка носила дрова, топила печь, варила каши, пекла, поила-кормила животину, прибиралась в доме, носила воду, стирала, работала в огороде. Пришлось научиться доить корову. Благо, когда мамка была жива, Белянка смотрела, как мать ловко сцеживает из вымени молоко. Теперь и самой пора было научиться. Корова сначала, почувствовав, видимо, чужие пальцы, не хозяйкины, напряглась, дернулась, грозя лягнуть девочку ногой.

– Буреша, ну что ты, что ты, – гладила корову девочка, дала понюхать руку. Корова, шумно дыша, припала влажным носом к детской руке, почуяла, видимо, знакомый запах, облизнула пальцы шершавым теплым языком и больше уже не сопротивлялась никогда. Тяжело было Белянке, но ничего, свыкалась, справлялась.

Зимой было немного легче, отец с сыновьями уезжал по дрова, запрягая старого коня, а девочка оставалась одна, следить за домом и скотиной. Поработав, кормила скотину и в окно краем глаза видела Рябого – все так же, опершись на палку, сидел он на своем крыльце. Белянка, черная от копоти, выходила к нему, устало садилась возле старика. Вдвоем они молчали, глядя на оживленную деревню. Со скованной льдом Волги шли мужики с уловом, другие привозили на дохлых лошаденках поленья из перелеска на другом берегу. Посидев подле молчаливого старика, Белянка со вздохом поднялась и пошла в дом – издалека было видно, как к избе подходит отец, несет вязанку дров. Строго взглянув на дочь, он бросил в снег поленья и велел Белянке растопить баню.

Весело затрещали поленья в печи, через дверные щели повалил дым. Белянка села возле затянутого бычьим пузырем окна и начала глядеть в мутную темнеющую даль.

На следующий день провожали Масленицу – вся деревня должна была гулять. С утра, как водится, побывали у мамки на могилке, оставили ей там праздничной еды, коей питались всю неделю, попросили прощения. Потом просили прощения друг у друга, целуясь в щеки. Хмурый отец и братья снова отъезжали куда-то; мальчишки были недовольны, что уезжают, тоже хотели на гуляния поглядеть. Пришлось Белянке одной наблюдать за празднеством, сидя рядом с молчаливым Рябым. Водили разряженного лентами козла, кто-то лепил снежную бабу, детишки играли в снежки. Один снежок попал в руку Рябого, но старик лишь молча стряхнул с себя снег, снова не проронив ни слова. Вокруг костра с песнями девушки и юноши водили хоровод. Песни, гомон и смех, как и каждый год, радовали душу и сердце в этот день. Белянка, коей отец не разрешал пока с ребятами постарше хороводы водить, подперев рукой щеку, с улыбкой наблюдала за празднеством, представляя в голове, как однажды встретит своего суженого – будут с ним хороводы быстро-быстро водить! А потом целоваться полезет, а она – раз, и, смеясь, увернется.

Внезапно будто все смолкло, откуда-то раздались крики, топот лошадей. Неспокойно стало. Деревня вмиг опустела и замолчала. Будто повинуясь внутреннему голосу, Белянка бросилась к крыльцу дома и увидела вдалеке несущихся страшных всадников на лохматых конях. Где-то уже горели избы, слышались крики ужаса, ржание лошадей, рев коров. Что же это? Чужие пришельцы эти, иноземные – видно по их раскосым глазам, по чуждому русскому слуху крикам. Никак татары?

В доме тревожно замычала корова, будто чувствуя что-то. Костер, вокруг которого еще совсем недавно веселились селяне, медленно догорал в тишине.

Несколько всадников, взрывая снег, пронеслись мимо избы, где стояла Белянка, но затем повернули обратно. Двое понеслись дальше, третий направлялся прямо к ней. Белянка застыла от страха, не знала, куда бежать. Подскочивший к ней всадник схватил девочку крепко и перебросил через шею коня. Белянка чувствовала острый запах конского пота, чужую, мерзкую вонь от всадника. Неведомая сила сбросила коня в снег, а с ним девочку и татарина. Упав лицом вниз, Белянка слышала, как закричал страшный всадник, а после гулкий удар внезапно оборвал его крик. Следующий удар будто пришелся по чему-то вязкому и жидкому. Сильные руки схватили Белянку и понесли куда-то. Мельком увидела она дергающегося в судорогах коня с кровоточащей мордой, и всадника его с размозженной головой. Рядом лежала окровавленная оглобля.

Белянка поняла, что спас ее старик Рябой, когда он занес ее в свою избу и запер дверь. Усадив ее в дальний угол, Рябой проговорил:

– Принесла их опять нечистая! Сколько еще терзать будут наш народ православный проклятая татарва?

Белянка впервые услышала его голос. Старик же зажег возле маленькой старой иконы свечу и начал креститься. Внезапно кто-то сильно ударил в дверь, затем еще раз, и она упала, отвалившись от косяка. Высокий крепкий татарин вступил в сени, и старик тут же бесстрашно набросился на него. Они начали бороться и душить друг друга на глазах несчастной Белянки. Падала на пол утварь, летели скамьи, опрокинулся стол. И вот татарин душил Рябого уже двумя руками, навалившись на него всем телом, но, сделав неимоверное усилие, Рябой перекатился и уже сам душил татарина, но упустил момент – из сапога татарин вынул кривой нож и несколько раз ударил им в бок старика – Белянка лишь успела зажать рот, застыв от ужаса. Хватка ослабла, и татарин, скинув противника с себя, нанес ему еще несколько ударов ножом в грудь и затем вытер окровавленное лезвие о рубаху убитого. Немного побившись, старик затих, так и не успев закрыть глаза, а на полу возле него зловеще росла темная лужа. Тяжело дыша, татарин остался сидеть на нем и вдруг взглянул на прячущуюся в углу Белянку. Подскочив к ней, словно ловкий зверь, он схватил ее и вскоре уже выносил из избы. К седлу его черного коня была привязана ременная корзина, из которой уже выглядывали испуганные детские личики. Бросив в корзину и Белянку, татарин вскочил на коня и пустился вперед.

Деревня полыхала. Убитые лежали в снегу, а татары грабили и сжигали их дома. Вот полыхала и изба Рябого, и Сутырина. Тревожно мычащую скотину насильно уводили стадом, стегая плетьми. Отец, где же ты, спаси! Буренку нашу уводят, Господи, как же – татарин тянул ее за веревку, обхватившую шею, корова упиралась, а татарин тянул так, что глаза коровы едва не вылезали наружу, и Буренка лишь мучительно мычала, будто тоже звала на помощь. Но скоро все надежды на спасение рухнули – Белянка увидела отца, лежащего у дороги с разрубленной головой, и тут же закрыла глаза, не в силах даже заплакать. А татарин уверенно вел коня дальше. С ним, отягощенные богатой добычей, уходили и другие всадники. Вскоре деревня, которая для юной Белянки была целым миром, осталась позади – был виден издалека лишь валящий черный дым. Много пленников взяли незваные гости – детей, молодых девушек и юношей.