Станислав Вторушин - Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

– Комендант приказал поставить на окно решетку, – сказал рабочий, с удивлением рассматривая царя, которого до этого видел только на портретах.

Несколько дней подряд перед этим в Екатеринбурге стояла невыносимая жара. На втором этаже дома нечем было дышать. Наглухо закупоренные окна не пропускали свежего воздуха. Железная крыша, казалось, раскалилась докрасна, и от нее через потолок жара стекала в комнаты. Охранники ходили, раскрыв рты и еле передвигая ноги. Александра Федоровна лежала в постели, не поднимаясь. У нее резко подскочило давление, и доктор Боткин никак не смог сбить его. У самого Боткина начались боли в почках. Он и раньше страдал от этого, но сейчас болезнь обострилась. Государь потребовал от Авдеева открыть окна, чтобы иметь возможность проветривать комнаты. Тот обязан был испросить на это разрешение у Голощекина или, в крайнем случае, Белобородова. Но поскольку ни того, ни другого не было в Екатеринбурге, решение пришлось принимать самому. После долгих раздумий Авдеев открыл одно окно, но снаружи поставил к нему дополнительную охрану из двух человек. И вот теперь на это окно ставят решетку.

– Ники, они или перехватили письмо, или каким-то образом узнали о намерениях верных людей, – сказала Александра Федоровна, глядя на то, как рабочие, силясь, прилаживают к стене тяжелую решетку.

Татьяна повернулась к матери и впервые за долгие месяцы заточения увидела в ее глазах полное отчаяние. Последняя надежда на спасение таяла как облачко, уходящее за горизонт. Дом превращался в настоящую тюрьму с железными решетками на окнах. У Александры Федоровны больно сжалось сердце. Она понимала, что происходило в душах дочерей, но не могла облегчить их страданий. В эту минуту она, не задумываясь, пошла бы на гильотину, если бы это могло спасти детей. Но жестокая судьба не давала ей выбора. Александра Федоровна боялась заглянуть в глаза Алексею, который тоже напряженно смотрел на то, как рабочие ставят решетку. По всей видимости, и он понимал, что мир, в котором люди свободно перемещаются по улицам, ходят в гости, смеются, позволяя себе маленькие шалости, исчезает навсегда. Алексей натянул тонкое одеяло до подбородка и закрыл глаза.

Николай сделал несколько нервных шагов по комнате, потом сказал:

– Пойду спрошу, можно ли нам выйти на прогулку. – Но вдруг остановился посреди комнаты и заметил: – Спрашивать не у кого. Коменданта нет, а охране запрещено разговаривать с нами.

В это время в гостиной раздались шаги, и в комнату вошел Юровский. В руках у него была небольшая шкатулка. Рабочие уже заканчивали установку решетки. Повернувшись спиной к окну, Юровский поставил шкатулку на стол, открыл ее и сказал:

– Вот ваши драгоценности. Прошу проверить.

Никто не двинулся с места. Александра Федоровна демонстративно положила на колени вязанье и принялась за работу. Дочери остались стоять там, где их застал Юровский. Тогда он достал из кармана опись и начал читать, поочередно вынимая из шкатулки украшения и выкладывая их на стол. Анастасия, поджав губы, подошла к столу в надежде увидеть свой перстенек. Он был на месте. Она хотела сказать комиссару колкость, но, вскинув голову, отошла к стене и, опершись на нее спиной, скрестила руки на груди. После того как украшения побывали в руках Юровского, она ни за что уже не надела бы их на себя.

Закончив чтение, Юровский сложил украшения, положил сверху опись и, закрыв шкатулку, опечатал ее. Он делал это с таким выражением на лице, с каким лавочник, показав клиенту свой самый дорогой товар, снова прячет его, потому что без этого товара не будет чувствовать себя лавочником.

– Она будет все время находиться у вас на этом столе, – сказал Юровский, поглаживая шкатулку ладонью.

– Слава богу, – произнесла Анастасия и посмотрела на мать. Та молча отвернулась.

– Когда мы можем совершить прогулку? – спросил Государь после того, как Юровский поставил шкатулку на стол и повернулся к нему.

– Хоть сейчас, – ответил Юровский. – Вам разрешено гулять два раза в день по полчаса. Как чувствует себя Алексей Николаевич?

Юровский впервые внимательно посмотрел на Цесаревича. Тот лежал на кровати и отрешенно смотрел в потолок. Большие серые глаза Алексея были печальны. Выждав паузу, он повернул голову к Юровскому и сказал:

– Уже лучше.

– Вы уже можете передвигаться самостоятельно? – спросил Юровский.

– Нет, – коротко ответил Алексей.

– Ну, ничего. Скоро, я думаю, вы поправитесь, – сказал Юровский и вышел.

Алексей отказался от прогулки, решив остаться с матерью, и на улицу пошли Государь с дочерьми. Проходя через комнату охраны, они не увидели ни одного знакомого лица. Все охранники оказались новыми. Государь поздоровался с ними, но они молчали словно глухонемые. Когда все начали спускаться по лестнице, охранники заговорили между собой на незнакомом языке.

Во дворике, у куста сирени, Татьяна сказала, в недоумении пожав плечами:

– Новый комендант сменил всю внутреннюю охрану. К чему бы это?

– Очевидно, что-то изменилось в их планах, – заметила Ольга. – Хотя во дворе остались все те же люди.

– Давайте больше не думать об этом, – сказала Мария. – Иначе можно сойти с ума.

– Как же не думать об этом? – удивилась Анастасия. – Я только и думаю об этом. Сначала отобрали украшения, затем поставили на окно решетку. А теперь и заменили охрану. Вам не кажется, что все это выглядит довольно странно?

– Ничего странного в этом нет, – заметил Николай. – Каждый новый комендант заводит свои порядки и окружает себя теми людьми, которым больше доверяет. Так было всегда. Так будет и дальше.

Он очень хотел верить тому, что говорил. Но в глубине души понимал, что причина всех этих изменений совсем в другом. Ольга права. В планах чекистов что-то изменилось. Но сейчас для него важнее было не строить догадки, а успокоить детей.

Юровский между тем неторопливо осматривал дом. Обойдя второй этаж, он спустился вниз. В полуподвальной части здания находилось несколько комнат. Одна, маленькая, была свободной, две других, таких же по размерам, забиты вещами прежнего хозяина дома. Напротив них через узкий коридор располагалась большая комната с окном, выходящим на улицу. В ней стояли шкаф, небольшой столик и три стула. Комнату давно не убирали, на всей мебели толстым слоем осела пыль. Юровский подошел к окну, посмотрел наружу. В нескольких метрах виднелся забор. На подоконнике тоже лежал толстый слой пыли. Юровский провел по нему пальцем, прочертив косую белую линию, затем шагами измерил комнату. Семь шагов в длину и пять в ширину. Отойдя к двери, он еще раз ощупал глазами каждый сантиметр помещения. Затем прикрыл дверь и поехал в гостиницу к Голощекину.