Герберт Рид - Зеленое дитя

Стана была целиком сельскохозяйственная и почти полностью обеспечивала свои нужды. Конечно, это сильно упрощало задачи правительства. Единственно необходимыми статьями ввоза оставались соль, оружие и обмундирование для армии, бумага, различные хозяйственные приспособления и инструменты, а также разные мелкие предметы роскоши. Предметами экспорта были сыромятные изделия, yerba mate [57], сахар и табак, — они с лихвой покрывали затраты на импорт. Недолго думая, я пришел к выводу, что с политикой мудрить не надо, — наиболее верной линией правительства будут поддержка аграрного статуса населения, строгий контроль за торговлей сельскохозяйственной продукцией и покрытие расходов на содержание чиновников за счет излишков от продажи товаров на экспорт. Другими словами, на предметы импорта следует ввести налог, который не превышал бы стоимости экспортируемых товаров. К счастью, мне не пришлось все пересчитывать с учетом разницы стоимости валют, — я полагал, что этот вопрос вообще не должен подниматься, в противном случае нам придется закрыть внешнюю торговлю.

Проводить экономическую политику оказалось не трудно, ведь все торговые операции по купле и продаже были сосредоточены в столице, а провезти контрабанду можно было только через упомянутые мной труднодоступные водопады. Так что река оставалась главным торговым путем.

Пока я занимался экономикой, генерал Сантос проводил чистку администрации. Начал он с того, что уволил без долгих разговоров всех чистокровных испанцев и дал им ровно месяц, чтоб завершить дела и выехать из страны. Тем же, кто был женат на местных, разрешил остаться, при условии, если они присягнут на верность новому правительству и займутся частной предпринимательской деятельностью, скажем, фермерством.

То же он предложил сделать и офицерам испанского происхождения, только после того, как пройдет заседание народного собрания и их освободят из-под стражи.

Народное собрание состоялось точно в указанный срок. За два дня до начала заседания в Ронкадор из всех окрестных деревень съехались вожди и их семьи. Всего прибыло около ста семейств, и всех разместили, как планировали, в палаточных городках. Само заседание проходило в соборе. Что и говорить — публика собралась разношерстная, — в прямом смысле этого слова. Большинство делегатов были разодеты, как павлины: камзолы из белой набивной ткани, короткие, до талии, облегающие жилеты с блестками; малиновые бархатные бриджи до колен с расшитыми по самую щиколотку чулками; синие шелковые пояса; индейские мягкие сапоги с открытыми носами; длинные серебряные шпоры; крохотные кожаные шапочки, из-под которых торчали черные, как смоль, косички. Читать или писать умели немногие, а объяснить, что за вопросы им предстояло решать, могли лишь единицы. Зато все они ясно представляли себе разницу между испанцем и индейцем, и между теми, чья собственность подлежит обложению десятиной, и теми, кто платит налоги.

Большинство делегатов сидели на корточках или стояли, прислонившись к колонне или к стене. Они курили, плевались, разговаривали во весь голос, не испытывая ни малейшего уважения к храму, где вот-вот должно было начаться заседание. Посередине нефа был сооружен помост, и ровно в назначенный час через дверь галереи в собор вошли члены временного правительства и заняли места на возвышении. Кроме меня и Сантоса, «синклит» образовали офицеры-метисы, включая Итурбида, которого успели восстановить в правах и повысить до звания капитана, и еще главный cacique, или мэр Ронкадора. Было решено избрать в Совет Трех, согласно постановлению Временного правительства, генерала Сантоса (как же без него?), Паскуаля Арапати, владельца одной из крупнейших гасиенд неподалеку от Ронкадора, а также Херманегильдо Чору, судью, уже несколько лет как удалившегося от дел. Труднее всего оказалось найти людей известных и достойных, у которых было бы время вникнуть в вопросы управления страной, людей, не запятнанных испанским происхождением и не коррумпированных. С самого начала мы решили отсечь всех, у кого имелся свой, меркантильный интерес, — впрочем, таковых было немного, и еще предусмотрительно отказались от услуг многочисленных адвокатов: они так кичились своим образованием, что мы поостереглись, не в обиду сказано, пускать козла в огород, — того гляди, узурпируют власть, которую мы с таким трудом вырвали из рук диктатора.

Процедура голосования была очень проста. Как секретарь Совета, я зачитал Декрет, а затем объявил, что, согласно постановлению Временного правительства, народное собрание созвано с целью избрания на законных основаниях постоянно действующего Совета. Я уведомил уважаемое собрание о том, что у нас есть имена трех кандидатов, людей, по нашему мнению, достойных, известных своей честностью и патриотизмом, и мы готовы представить их на суд делегатов. Однако, согласно протоколу, собрание имеет право выдвинуть своих собственных кандидатов на посты членов Совета. Если появятся альтернативные кандидатуры, будет устроено голосование.

Закончив свою речь, я посмотрел на присутствующих. Полная тишина — никакого движения. Я подождал минуты две, а затем как заору во всю глотку:

— Патриоты свободной республики Ронкадор, вы собрались здесь от имени всего народа, — согласны ли вы, чтоб следующие три года страной управляли ваши преданные слуги: генерал Хризанто Сантос, дон Паскуаль Арапати и дон Херманегильдо Чора? Если согласны, крикните «да!»

— Д-а-а! — мгновенно разнеслось под сводами собора на разные лады: по-испански, по-индейски: это было единодушное «да».

— И еще: согласны ли вы, чтобы я, дон Оливеро, делегат Общества Патриотов, исполнял обязанности Секретаря Высшего Совета?

И снова в ответ единодушное «да».

Так наша революция стала законным, свершившимся актом.

Начал выступать генерал Сантос. Говорил он доходчиво и ясно. Когда-то, пояснил он, Ронкадор был мирной и цветущей страной, принадлежавшей американскому народу, который жил на этой земле, обрабатывал ее, а она его кормила. Потом, спустя столетия, сюда пожаловали испанцы: они покорили исконных жителей, установили тиранию. Затем испанских тиранов сменили диктаторы, хищники без стыда и совести: народ страдал от их притеснений, люди обнищали, дома пришли в запустение. Однако, новый дух свободы и равенства, — возвысил голос генерал Сантос, дух, рожденный в Европе и завоевывающий там все новых и новых сторонников в разных странах, дошел и до Америки! Во всех колониях испанскому владычеству приходит конец; сами народы, уроженцы Америки, полны решимости стать хозяевами своей судьбы, взять власть в свои руки, жить друг с другом в мире, вместе, для общего блага, пользуясь сокровищами, дарованными землей.