Герберт Рид - Зеленое дитя

Наконец, государственная машина была отлажена и заработала без сбоев, — тогда я занялся улучшением коммунального хозяйства. Казна наша год от года пополнялась, но я предпочитал сразу пускать деньги в оборот, по мере накопления, ибо финансы, лежащие без движения, — это деньги, выброшенные на ветер. Поэтому я разработал план застройки столицы и оборудования коммуникаций. Вооружившись теодолитом и мерной цепью [63], я обошел все городские улицы, облазил все закоулки, отметил каждую деталь рельефа, каждую впадину или подъем, распорядился что-то снести, а что-то перестроить. По моему приказу возобновила работу каменоломня, где иезуиты когда-то добывали гранит: теперь этот камень пошел на новое дорожное покрытие для центральных улиц столицы; на строительство больницы для гражданского населения, на новые, более прочные дома для жителей, взамен старых ветхих лачуг. Поначалу эту деятельность воспринимали скептически, — еще бы, ведь пришлось задействовать личный транспорт горожан и организовать добровольную работу на стройке. Но когда нововведения начали обретать зримую форму, жителям Ронкадора это понравилось, они прониклись гордостью за похорошевшую столицу, и с каждым годом в Ронкадоре прибавлялось архитектурных красот и коммунальных удобств.

Не скупился я и на перевооружение армии. Из Европы нам поставляли новейшие модели ружей и военной техники. Я сам придумал новую армейскую форму, — такой яркой и элегантной не было нигде в Южной Америке. Принцип, которым я руководствовался, был прост: низшие чины получают самую нарядную форму. За редким исключением, вся армия была конной. Так вот, у рядового был алый мундир, отделанный золотым крученым шнуром по пластрону и поясу, и розовато-кремовые галифе в обтяжку, как у гусара. Воротник и обшлага мундира тоже были розовато-кремовые, на сизой подкладке; погоны сизого цвета — на желтой подкладке. Сапоги и головной убор из черной кожи, на фуражке — серебряная кокарда. У офицеров, — после сокращений их в армии осталось немного, — новая форма имела гораздо более сдержанный вид: мундиры простого покроя, без отделки, различались между собой только по цветам, обозначавшим принадлежность к тому или иному полку. Главнокомандующий носил мундир и брюки черного цвета, золотые эполеты и кокарду.

Сам я одевался как можно незаметнее, стараясь не привлекать внимания к своей персоне: неизменные плащ, бриджи до колен и сомбреро — все черного цвета. Бытовые условия — самые скромные: две комнаты в казармах на втором этаже, и один слуга. Однако я быстро понял, что народу нужен ритуал, и нет ничего хуже скучного и безликого правительства. Поэтому я распорядился, чтоб перед Домом Правительства (так теперь именовались казармы) ежедневно несли караул конные гвардейцы, а во время карнавалов и праздников устраивался военный парад. На этих торжествах я обычно появлялся верхом на белом коне и, как принято, со всем почетом принимал приветствия армейских подразделений. Я взял за правило сохранять на публике полную невозмутимость. С подчиненными всегда держал ровный нейтральный тон. Ни в каких массовых развлечениях не участвовал. Отдыхать ездил только на ферму к генералу Сантосу, которая, после его смерти, перешла к старшему сыну. Там я наслаждался общением с природой, охотился, плавал, даже построил себе небольшой домик, где держал ружья, удочки и небольшую библиотеку.

Шли годы — без войн, без бунтов. За все это время только один раз пролилась кровь, и то не без моего участия. Случилось это на четвертый год моего диктаторства, и вот каким образом.

Время от времени в пампасах к юго-востоку от Ронкадора, — на этих необъятных землях, уследить за которыми правительства были не в состоянии, так они были обширны, — появлялись банды разбойников. На суше они промышляли грабежом, на реке устраивали пиратские набеги на торговые суда. Мало того, что они держали в страхе все местное население, — они тормозили развитие нормальных торговых отношений между Буэнос-Айресом и центральными частями Южной Америки. Общая политическая нестабильность была им на руку, их ряды пополнялись за счет дезертиров, отчаянных головорезов, умевших, к тому же, обращаться с оружием. Верховодил у них бандит по имени Варгас, присвоивший себе, как водится в тех местах, чин генерала. Он собрал под своим началом до тысячи сторонников, в основном индейцев, — а индейцы, как известно, наездники превосходные. Что бандитам нужно? Пастбища для лошадей да мясо каждый день: того и другого было в избытке на безлюдной плодородной равнине, где они обосновались. А вот боеприпасы, одежду и вино им приходилось добывать разбоем, грабя торговые суда на реке, служившей водной магистралью.

Случилось так, что этот самозванец, генерал Варгас, разбил лагерь в ста милях к югу от водопадов, образующих естественную границу Ронкадора. Место было выбрано удачно, — река там как раз разливается, обмывая с двух сторон низкий лесистый остров, расположенный ровно посередине. Что делает Варгас? Стоя на берегу, он обманом задерживает судно, и, пока команда разбирается, в чем суть дела, из-за острова вылетает лодка с его дружками-бандитами, и они грабят зазевавшегося капитана.

Поначалу Варгас не трогал суда, которые шли в Ронкадор, но постепенно, почувствовав свою безнаказанность, обнаглел и дошел до того, что однажды захватил большую партию оружия и обмундирования, предназначавшуюся для ронкадорской армии, а команду взял в плен и держал в качестве заложников в своем лагере. Терпеть дальше было нельзя, и, зная, что обращаться к правительству страны, гражданином которой являлся Варгас, будет напрасной тратой времени, я решил действовать в интересах общей безопасности своего народа. Более того, я решил сам возглавить карательную операцию. До сих пор я ни разу не участвовал в боевых действиях, и тут мне впервые представился случай доказать гражданам Ронкадора, что я не только умелый администратор, но и храбрый воин. Сколько раз на собственном опыте я убеждался в том, что глубокое различие между человеком действия и мечтателем вовсе не означает, что смелость присуща исключительно первому типу. Напротив, я был склонен полагать, — опять-таки опыт мне порукой, — что физически сильный человек часто оказывается в душе трусом и пасует перед лицом смертельной опасности, тогда как более слабый, созерцательный тип демонстрирует решимость и готовность действовать, благодаря преображающей силе фантазии. Храбрец — тот, кто умеет играть со смертью, точно она — каприз или причуда.

С помощью Итурбида я разработал план операции. Мы сделали ставку на внезапность нападения, — мне не хотелось задействовать всю армию. Было решено атаковать лагерь Варгаса разом с реки и с суши, и для этого нам должно было хватить сто пятьдесят бойцов. План был такой. Итурбид со своим отрядом из ста всадников направляется в условленное место, и там ждет сигнала с реки. Эта вторая, «речная» часть операции потребовала более тщательной подготовки. Мы придумали оснастить две лодки: местные жители называли их piraguas, их использовали для сплава грузов по реке. По форме это сооружение напоминало огромный корабль с квадратным плоским днищем и округлыми бортами, которые сходились кверху, образуя квадратную палубу, вдвое большую по площади, чем днище: эдакая усеченная перевернутая пирамида. Вокруг палубы сооружалась галерея или проход, в котором могли свободно разместиться гребцы. Серединку трюма piragua обычно набивали тюками с товаром, сверху настилали доски, на них укладывали еще слой груза, а между верхним слоем и палубой оставляли место для каюты, которую маскировали шкурами. Грузоподъемность такой плавающей башни составляет двести тонн, ее обычно пускают на воду вниз по реке с командой гребцов и рулевым.