Олег Веселов - Солдаты Рима (СИ)

Галл проводил патруль взглядом, подождал немного, потом поправил плащ и пошёл следом. Нарождающаяся луна не освещала, а только дразнила, и идти приходилось в кромешной темноте. Но шёл он быстро, не спотыкаясь, словно обладал каким-то особым чувством видеть даже во мраке. Сторонний наблюдатель отметил бы: шёл он бесшумно, как в стане врага. Хотя скорее по давней привычке, чем по необходимости. Перед поворотом на виа принципалис он замер, пригляделся к часовым у претория и повернул направо, к форуму.

Миновав площадь, галл свернул на узенькую улочку между палатками экстраординариев и направился к кварталу, где римляне держали заложников. От остального лагеря это место ничем не отличалось: не было ни ограждения, ни охраны, ни какого-то особого знака. Пленники жили той же жизнью, что и все. Бежать никто не пытался, не было смысла. Их охраняли не стены и не люди, и даже не боги - их охраняли имя и слово Цезаря. Ни одно племя в Галлии не приняло бы беглецов под свою защиту, боясь навлечь на себя гнев Великого Римлянина.

Заложники служили гарантией лояльности племён, подавляя свободолюбивый нрав галлов. Всё приходилось делать с оглядкой: кто захочет подвергнуть опасности жизнь своих друзей и родственников? Если какое-то племя поднимало восстание, заложников продавали в рабство или казнили, а после подавления мятежа брали новых. Римляне давно стали хозяевами. Галлы понимали: они пришли не на день, не на два - они пришли навсегда. И с этим нужно смириться. Или умереть.

У крайней палатки галл остановился и прислушался. Изнутри доносился тихий скрежет, словно кто-то водил железным стилосом по вощёной дощечке. Точно так раздражающе скрежетал римский маркитант, когда по осени приезжал за оговоренной нормой дани. Сразу вспомнились серые лица старейшин, наблюдавших, как люди в тогах выносят зерно из амбара и грузят его на телеги. Этого зерна могло хватить городу на два месяца. Но такова природа войны - проигравший платит.

Галл отогнул кожаный полог и скользнул внутрь. В палатке было пусто. Глиняный светильник освещал дальний угол и мальчика лет шестнадцати, склонившегося над грубым столом. Он так увлёкся своим делом, что не заметил вошедшего. И только когда тот кашлянул, поднял голову и удивлённо спросил:

-- Кто здесь?

Человек шагнул из темноты в круг света и скинул с головы капюшон. От резкого движения огонёк светильника трепыхнулся и едва не погас. Мужчина огладил усы, осмотрелся и вновь перевёл взгляд на мальчика.

-- Учишься писать, Оргеториг?

Мальчик на миг растерялся.

-- Отец?!

-- Узнал? - Амбиориг снял плащ и небрежно бросил его на кровать. Потом подошёл к столу, отвёл руку сына, прикрывшую дощечку, и заглянул в записи. - Интересные у них буквы, правда? Не то, что наши. Впрочем, я и в наших-то не разбираюсь.

Он всмотрелся в лицо сына. Повзрослел, над верхней губой пробился светлый пушок, щёки потеряли детскую припухлость, скулы обострились. Но на эбурона всё равно не похож. Весь в мать, в арвернов: светлый взгляд задумчивых глаз, льняные волосы, слегка вьющиеся на концах... Наверное, так выглядел Верцингеториг в ранней юности, но у того во взгляде нервная решимость, а у этого какая-то непонятная отрешённость...

Галлы с трёхлетнего возраста начинали учиться искусству войны. В пять лет они уже уверенно держались в седле, в десять - без промаха били из лука и метали дротик, а в пятнадцать становились настоящими воинами. В этом заключался смысл жизни. Меч и добрый конь - вот что решает судьбу будущего вождя. Но Оргеториг никогда не проявлял интереса к таким тренировкам. Всеми возможными способами он старался избежать их, и оттачиванию воинских навыков предпочитал занятия совсем не достойные настоящего мужчины - книги. Их он читал запоем. Когда греческий торговец, время от времени заходивший к эбуронам, доставал из потёртой сумки очередной свиток, он осторожно, словно боясь обидеть, брал его в руки и прятал за пазуху от косых взглядов отца. Деньги за книги торговец принимать отказывался, говоря, что боги не простят его, если он возьмёт плату с такого смышлёного мальчика. И "смышлёный мальчик" знал имена греческих поэтов и философов лучше, чем имена своих предков. Амбиориг несколько раз пытался запретить Оргеторигу читать, но за него неожиданно вступились старейшины. Пришлось уступить. Хорошо хоть младший сын рос мужчиной. Будет кому заменить отца.

Амбиориг грустно усмехнулся: непутёвый - он и есть непутёвый. Даже здесь, в лагере римлян, вместо того, чтобы изучать военные приёмы врага, он изучает их письменность.

-- Не ожидал увидеть тебя одного. Думал, у вас тут шумно, весело. - Он огляделся. - А ты сидишь в полутьме и корпишь над своими книгами. Ничто для тебя не меняется.

Оргеториг с сожалением отложил дощечку на край стола, убрал стилос в футляр и посмотрел на отца. Посмотрел так, словно был недоволен его приходом.

-- Сейчас всех заложников переводят в Лугдунум. Там строят большой город, скоро он станет центром всей Галлии. Помнишь, когда мы плыли в Массилию, там было небольшое поселение эдуев? Они ещё предлагали нам остановиться...

-- Почему же ты здесь? Или сына князя эбуронов Цезарь решил придержать возле себя?

-- Потому что я не заложник, отец. Я свободный человек, и могу идти, куда пожелаю.

Какое-то время Амбиориг молча разглядывал свои руки. Для него это было новостью. Цезарь отпустил сына, а значит, тот может вернуться домой, и ничто не держит его самого. Но почему Оргеториг, если, конечно, правда, что он сказал, до сих пор здесь?

-- Отец, я не хочу возвращаться! - сын словно читал его мысли. - Понимаешь, я много думал. Здесь я увидел совершенно иную жизнь. Я прочитал такие книги, о которых раньше и не знал: Лукреций, Энний, Варрон. Гай Оппий рассказал мне о римских богах и храмах, о Юнии Бруте и Муции Сцеволе, о войне с Ганнибалом, о братьях Гракхах. В его рассказах я увидел культуру и величие, до которых нам ещё расти и расти! А зимой Цезарь обещал отправить меня в Рим. В Рим, понимаешь?! - он глубоко вздохнул. - А что ждёт меня дома? Грязь? Невежество? Твои вечные придирки и напоминания, что я - князь?

-- Дома ждёт тебя мать!

Оргеториг покачал головой.

-- Ничего ты не понимаешь. Дома ждёт меня мрак. А здесь... здесь - свет! - он улыбнулся и взял в ладони дешёвый глиняный светильник. Язычок пламени встрепенулся и бросил на стены кривую тень. - Вот он! С ним я могу узнать такое, о чём ни один галл даже мечтать не смеет! Я буду учиться, я познаю новый мир, увижу другие страны! И, представляешь, отец, я смогу стать гражданином Рима!

Его глаза сияли каким-то странным светом, идущим, казалось, из глубины души, и этот свет пугал.

-- Это ты не понимаешь! - вдруг взъярился Амбиориг. - Ты - галл, и для них навсегда останешься галлом! Ты не то что рядом - близко с ними не встанешь! Они просто не позволят этого. Им нужен я. Я! А ты лишь один из способов держать меня в узде!