Олег Веселов - Солдаты Рима (СИ)

Сабин и с этим не согласился.

-- Идём к Цицерону - и это не обсуждается. Чем быстрее мы с ним соединимся, тем лучше. Выступаем с рассветом. С собой берём только самое необходимое: продовольствие, оружие, минимум личных вещей. В охране обоза пойдёт когорта Бальвенция. Он у нас самый разговорчивый, вот пускай с мулами и разговаривает. От передового отряда не отставать. Дистанция между колоннами не более ста футов. Всё. Готовьтесь.

Расходились молча. Трибуны собрались вокруг Сабина, выслушать последние наставления, центурионы поспешили к когортам. Бальвенций хотел задержаться и поговорить с Коттой, но, наткнувшись на враждебный взгляд Титурия, решил не искушать судьбу.

Дорога от лагеря спускалась вниз, петляла между зарослями колючего кустарника и опять поднималась на холм. Дальше она сворачивала чуть влево, ровной полосой шла по гребню холма, ограниченная с обоих сторон крутыми спусками, и вновь уходила вниз. Примерно в двух милях от лагеря она вгрызалась в лес, но деревья почти сразу расступались, уступая место широкой котловине, и лишь через пять-шесть миль снова сходились, скрывая от человеческого глаза и саму дорогу, и горизонт. Непроходимые галльские чащи могли скрывать и ещё что-то, но думать об этом сейчас не хотелось.

С первыми проблесками рассвета преторские ворота распахнулись, и римляне ступили на дорогу. Небольшие конные отряды эбуронов, до того застывшие, словно каменные истуканы их божков и почти невидимые на фоне серого неба, рассыпались и разбежались в разные стороны. Часть из них направились к мерцающим вдали кострам галльских лагерей, другие встали вдоль дороги, отодвинувшись от неё на безопасное расстояние.

Римляне выходили не спеша. Сначала показались испанские всадники в белых колпаках и в накинутых на плечи тёплых войлочных пенулах. Следом вышли легионеры, не более трёх когорт, построенные обычной походной колонной по шесть человек в ряд. Лица солдат были хмурые и злые. Утопая в жидкой грязи по самые лодыжки, они сквозь зубы ругали командиров, вспоминая им и бессонную ночь, и оставляемые позади тёплые зимние квартиры, и мелкий нудный дождик, превративший дорогу в скользкое месиво.

Когда уже совсем рассвело из ворот пёстрой лентой начал выползать обоз. Всадники на холмах оживились и придвинулись ближе. Крепконогие мулы, груженные тяжёлыми тюками, осторожно ступали по набухшей от воды дороге, низко пригнув к земле грустные морды и болезненно реагируя на понукания погонщиков. Те, впрочем, не особо усердствовали, и вскоре между передовым отрядом и обозом образовался пробел. На спуске один из мулов вдруг поскользнулся, ноги его разъехались, и он рухнул по середь дороги, обрызгав грязью идущих рядом легионеров охраны. Придавленный неприподъёмными грузом мул никак не мог подняться; в больших печальных глазах отразился страх и он заревел, хрипло и протяжно. Погонщики бросились поднимать его.

-- Даже мулы спотыкаются, - сердито пробурчал Фабин. - Каково же нам на двух ногах...

-- А ты на четвереньки встань. Может легче станет, - посоветовали ему.

В другое время может быть шутка и пришлась к месту, но сейчас утомлённые бессонной ночью легионеры хранили молчание.

-- Чем только думали наши начальнички на совете. Это надо же догадаться, чтобы гнать легион по грязи на глазах у эбуронов, - произнёс осторожный голос.

-- Заткнись, Салиен. Ты здесь самый умный? Или давно палки не пробовал? - тотчас отозвался Бальвенций. - Не с твоими мозгами решать, куда идти, а куда нет.

Разговор прервался, но потом всё тот же голос тихо проворчал:

-- Хороший у нас центурион... когда ничего не слышит.

Салиен покосился на Тита Бальвенция, но тот лишь усмехнулся и промолчал.

Сзади послышались всплески копыт по грязи, и в голове обоза появился Марк Либений. Он резко осадил коня, так, что тот даже присел на задние ноги, и закричал на погонщиков.

-- Спите, сукины дети!? Всю колонну держите!? А ну быстро вперёд! Гоните эту волчью сыть, гоните! Или я вас самих вместо мулов навьючу!

Погонщики засуетились, защёлкали бичами. Мулы натужно захрипели, но шаг прибавили.

-- А ты?! - набросился префект на Бальвенция. - Ты для чего здесь поставлен? Тебе ясно было сказано: от передового отряда - ни на шаг! Ушами хлопаешь?! Я жилы рву, глаз не смыкаю...

Бальвенций устало махнул рукой.

-- Успокойся, Марк. Я тоже всю ночь не спал и тоже злой как собака. Чего зря грязь месить, её и так вон полно. А криком своим только людей пугаешь.

Либений вздохнул и отвернулся, глядя куда-то в сторону. Складки на лбу разгладились и он уже тише, без прежнего напора, сказал:

-- Это я так, для себя... чтобы не уснуть. Да и вы что б на ходу не дрыхли. - Он подобрал поводья и повернул назад. - А от передового отряда всё ж не отставай.

Последние шесть когорт построились двумя колоннами, чтобы не слишком растягиваться, и двинулись вслед за обозом. Между ними поместили отряд, где ехали оба легата, трибуны и казна. Замыкающими шли оставшиеся двести всадников.

Легаты ехали верхом, все повозки отдали для больных и раненых. Под Титурием Сабином выплясывал великолепный серый в яблоках галльский жеребец, захваченный ещё летом в походе против менапиев. Сильный конь мерно покачивал головой, распространяя вокруг мелодичный звон фалер. Сабин свысока поглядывал на Аурункулея Котту, ехавшего на простой германской лошадке, больше привыкшей к теснине лесов, чем к простору равнин, но, столкнувшись с ним взглядом тут же отворачивался, непроизвольно хмуря густые брови. Обида, вызванная ночным разговором, ещё не прошла.

Котта лишь усмехался и качал головой. Усмешка получалась недоброй. Перед выходом из лагеря он предложил двигаться тремя колоннами, поместив между ними обоз и отправив вперёд конную разведку. Но Титурий и тут упёрся. Он опять принялся кричать и топать ногами, словно капризный ребёнок, и своим тонким обиженным голоском упорно настаивал на том, что Амбиориг поклялся пропустить их по своей земле без какого-либо ущерба, и что это была клятва не врага, но лучшего друга. Ну да, - усмехнулся Котта, - а когда мы ступим на землю нервиев он сразу эту клятву позабудет.

Он считал, что галлы обязательно нападут, не эбуроны, так адуатуки или нервии. Тем более, что сделать это не представляло особого труда. Легион растянулся почти на три мили; огромный обоз сильно замедлял его продвижение, а бессонная ночь вряд ли прибавила солдатам сил и храбрости. Котта отъехал в сторону от дороги и взглядом окинул всю колонну. На месте галлов он ударил бы по авангарду и одним стремительным броском захватил обоз. А чтобы основные силы легиона не пришли ему на помощь, сковал бы их точечными ударами небольших отрядов кавалерии. Потеря обоза для легиона в этих местах и в это время года - большая трагедия. Одно радовало: если галлы так и поступят, то до лагеря Цицерона останется один, максимум два перехода.