Владимир Красильщиков - В начале будущего. Повесть о Глебе Кржижановском

Специальным декретом Совнаркома сельскохозяйственное машиностроение признано делом чрезвычайной государственной важности. Когда-нибудь — Кржижановский убежден, очень скоро — Челябинск, например, будет ковать машины для всей страны. Но пока что для ремонта конных плугов и борон в Челябинске нет железа, не мобилизованы кузнецы.

В Тамбовской губернии из двенадцати тысяч лошадей работают лишь восемь тысяч: к бескормице прибавились чесотка и чума...

Голова пухнет от забот!

Тем временем один сотрудник уходил, «решив свой вопрос», появлялся другой.

Вот дверь кабинета открывает Есин, назначенный в Госплан от Народного комиссариата земледелия. Задорный румянец на щеках. Кржижановскому всегда приятно видеть Есина, ставшего и настоящим большевиком и настоящим рабочим «у нас на «Электропередаче»...»

— Здравствуйте, Василий Захарович! — Легко поднимается из-за стола, трясет жесткую «шоферскую» руку. — С чем пожаловали? С какими вестями?

— Да с добрыми, Глеб Максимилианович, с добрыми. Видите, какое дело...

Усаживаясь, Есин ударяет о стул своими тяжелыми «мотоциклетными» башмаками, скрипит крагами, обстоятельно рассказывает о работе секции тракторного образования:

— Как вы знаете, Глеб Максимилианович, ударное задание Наркомзема — дать шесть тысяч трактористов и монтеров для трех тысяч тракторов, частью уже имеющихся у нас, частью прибывающих из-за границы, частью строящихся на наших заводах.

— Говорят, тяга к этому делу большая, особенно у молодежи...

Кржижановский улыбается: суть дела радует, и еще — вон как складно выучился говорить наш, можно считать, воспитанник Василий Захарович Есин.

— Куда там! И молодые и не очень молодые валом валят. В Москве уже четыре тракторные школы да учебная база при Бутырских тракторно-ремонтных мастерских. В Петрограде пять школ и учебная база. — Докладывает, как заправский деятель! Помнит все отлично! — Короче, тракторные школы у нас растут, что грибы после дождя. А преподавателей... — Разводит руками. — Где же их наберешь столько, Глеб Максимилианович? Товарищей своихиз армии перетащил — добился, чтобы откомандировали автомобильных специалистов. В Наркомвоене на меня уже дуются, косятся. «Вон, — говорят, — опять демобилизатор пришел!» Слесарей откапываем, мало-мальски знакомых с двигателями внутреннего сгорания, рабочих- металлистов привлекаем. И все равно нехватка!

— «Нехватка»... Первый раз в жизни с удовольствием слышу это слово. Отрадная, знаменательная, я бы сказал, обнадеживающая нехватка! — Глеб Максимилианович отошел к окну, задумался, глядя на пыльную, до унылости высушенную зноем мостовую. В прошлом году повсюду между булыжниками трава курчавилась, а теперь... Чего нет, того нет — не поднялась, выгорела вся среди горячих камней. По ним едва переставляют ноги буланые, гнедые, пегие одры, давно уже забывшие вкус овса, лениво, нехотя вздрагивают на ухабах телеги. И так же беспорядочно, по всем направлениям, не оглядываясь, не остерегаясь, тащатся прохожие. А вот и грузовик — чуть-чуть не сшиб лоточника в лаптях, который провожает его изумленно-восторженным взглядом: редкое зрелище даже здесь, в центре столицы.

И все-таки познает еще шины эта мостовая. Не зря пришли из Красной Армии такие, как Есин. Не зря привлекает он к мирному труду еще и еще таких, как он сам. Вообще, мир — это мир! Нет военных тягот, зато есть возможность поставить на хозяйственную работу отборных людей — закаленных гражданской войной Есиных. Побольше бы их в Госплан...

Кржижановский погрозил кому-то: «дайте срок» — и обернулся к Есину:

— Погодите, Василий Захарович! Вы слышали о такой организации: бюро по приему эмигрантов из Америки?

— Ну как же! Конечно, слыхал.

— Попробуйте обратиться туда. Уверен: найдете тех, кого ищете, — людей, которые на «ты» с машиной, с трактором...

Не успел уйти Есин, пришел инженер Козьмин, личность тоже весьма примечательная, правда в своем, особенном роде...

Недавно Глеб Максимилианович предложил ему заняться приспособлением ветряных мельниц для электрификации деревни. Козьмин ухватился за идею, тут же выдвинул «программу-минимум»: немедленное (только немедленное!) использование... ста шестидесяти пяти тысяч мельниц (ни больше ни меньше!), конструирование мощнейших ветродвигателей, особая комиссия, «руководство которой я могу взять на себя» (скромностью инженер от рождения нс страдал).

Не долго раздумывая, энергичный инженер написал Ленину о том, что он, Козьмин, между прочим — так и написал: «между прочим»! — познакомился с работами покойного профессора Жуковского, считавшегося первым в мире теоретиком аэродинамики, и уверен, что энергию ветра можно использовать больше, чем топливно-тепловую. «Россия богата ветрами (не только в головах некоторых «советских сановников»). — Возможно, это был намек и на него, Глеба Максимилиановича Кржижановского... — Использование этих ветров и будет первым шагом организации «Главсолнца»...»

Ленин со вниманием отнесся к предложению инженера, но испещрил поля его письма недоверчиво-скептическими «гм», вопросительными и восклицательными знаками.

Теперь Козьмин претендовал, обижался, требовал ускорить продвижение революционной идеи в жизнь.

— Да поймите же, — увещевал его Глеб Максимилианович. — Вам поручили весьма и весьма конкретное дело, а вы занялись добыванием солнечной энергии из огурца.

— Дайте мне комиссию!

— Зачем еще одна комиссия, в которую, кстати сказать, вы рекомендуете исключительно своих друзей? Научно-технический отдел ВСНХ сделал бы для вас все что надо.

— Научно-технический отдел способен только замораживать! Их необходимо «перетряхнуть», как раков в мешке, вычистить эти авгиевы конюшни. Подумайте! За десять лет мы получили бы от ветра в пять раз больше энергии, чем по проекту ГОЭЛРО...

Сказать бы председателю Госплана все, что думает об инженере Козьмине, сдвинуть брови, топнуть ногой да еще с прибавлением вводных слов, которыми в таком совершенстве владеет дворник Сила Силыч. Но мягок, добр председатель Госплана.

«Один профсоюзы «перетряхивает», другой ВСНХ... О, господи! — страдал Кржижановский, прикидывая, как бы поделикатнее выпроводить разошедшегося прожектера. — Еще «сверхреволюционер» на мою голову! За что?..»

После Козьмина в кабинет ворвался журналист, только что вернувшийся из Кривого Рога. С ходу отрекомендовался:

— Иван Кампенус. — И тут же обрушился, навалился на председателя Госплана: — Что же это такое?! До каких пор?! Куда смотрим?! Лесные материалы с Черниговщины не подвезены из-за разрухи транспорта. Решили заготовить рудничные стойки в ближних лесах, так на станции Калачевское их захватили — кто бы, вы думали? — сами железнодорожники! Растащили по домам, сожгли! Уголь, отправляемый для рудников, систематически реквизируется в пути Екатеринославской дорогой! Разве этого заслуживает Кривой Рог, который двадцать пять лет назад вместе с Донбассом отбил первенство у старого Урала, а перед войной уже давал три четверти общероссийской добычи руды и выплавки чугуна! Нет! Железный голод России утолит не Урал...