Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Назавтра была суббота и четвертый день нашего с тобой… чего? Романом или лав-стори мой язык теперь не поворачивается назвать то, что произошло в этот день. Наверное, правильнее будет назвать это использованием тебя в качестве тренировочного манекена? Ты не обидишься на такое определение? Ты ведь, скорее всего, потом так и думала, Лена? Мама и тетушки засобирались на какую-то экскурсию, и мой номер, наконец, был свободен для первого в моей жизни обладания девушкой. Нежной и красивой. Я просматриваю в голове сейчас эти кадры в замедленном темпе. Я беру тебя за руку и хрипло говорю: «пойдем». Ты смотришь мне в глаза и все понимаешь. И не спрашиваешь, куда. Я говорю тебе: «у меня в номере никого не будет часа три». Мои пальцы холодные, а курдюк затянул уже не только мозг, но и глаза – я не вижу уже ничего, я думаю только о том, как снять с тебя трусы и сделать ЭТО. Войти в тебя, расставшись таким образом с давно утомившей девственностью, поставить галочку в блокнотике онаниста. Трахать и трахать, а потом кончить. Вот, что мне было нужно от тебя в тот момент. И поэтому я молча тянул тебя в номер за руку, как язык хамелеона отдирает от поверхности муху – ты не прочитаешь, к моему счастью, эти строки. Хамелеон? Простите хамелеоны, я клевещу на вас. Бракованный робот. Ах, если бы кто догадался составить для такого момента пошаговую инструкцию подростку, готовящемуся расстаться с девственностью! Вот я и составлю ее сейчас, потому что это ложь, что в такой момент не должно быть никакой инструкции. Как бы она помогла мне с тобой!

Когда вы ведете девушку, которая хочет стать вашей, не торопитесь быстро истыкать ее членом, как муха – баранью тушу своим жадным язычком. Смотрите ей в глаза. Пусть не ваша похоть, а свет любви освещает ее дорогу, если уж она решилась пойти вместе с вами.

Посмотрите перед тем, как войти в нее, как же она прекрасна. С кончиков волос до кончиков пальцев на ногах.

Вы все равно сделаете это чересчур быстро в первый раз, так извинитесь сотней поцелуев перед ней за это. Целуйте, обнимайте и извиняйтесь. Целуйте, обнимайте, наслаждайтесь объятиями и поцелуями, и снова извиняйтесь! И делайте так до тех пор, пока свет в ее глазах не станет ярче того, который струился при вашем первом свидании. И пока она, смеясь, не закроет вам рот ладонью и не сядет на вас сверху, чтобы, в свою очередь, налюбоваться вами. Знайте, что только тогда вы по-настоящему достойны первой женщины в вашей жизни!

Но нет, ее не было, не было у меня такой инструкции! Как же мы все сильны задним умом. Конечно, я все сделал наоборот, Лена. Открыв дверь комнаты, я сразу же потащил тебя в кровать. А потом сразу же стал стягивать с тебя одежду. А потом, когда ты предложила сама это сделать, молча стал стягивать одежду с себя, чтобы не терять времени. А раздевшись, моментально забрался. «Как тут это… куда же всовывать? Куда всовывать?» – Наконец всунул. А потом сразу же кончил. А потом подумал, как в «Фиесте» у Хемингуэя: «и из-за этого люди делают столько шума?» А потом сразу же попытался посадить тебя на себя сверху, потому что видел это в «Маленькой Вере», да и вообще, роботу с его программой нужно разнообразие поз.

Я был роботом-имитатором барана-оплодотворителя, Лена. Сейчас я понимаю и признаю это. Ты старалась спасти весь этот позор. Ты отказала мне очень мягко. Ты застенчиво улыбнулась мне: «я так не умею, я не профессионалка» и свет первого вечера все еще теплился в твоих глазах при этих словах. Не умеет? Имитатор барана-оплодотворителя дал сигнал ногам, что все, можно вставать с кровати, подмываться и идти курить. Наверное, в этот момент и потух твой свет? Я не видел, я уже раскуривал сигарету на балконе.

Наш номер, который, как ты, наверное, ожидала, должен был стать полем волшебной любовной битвы, стал вместо этого ремонтным депо роботов-оплодотворителей. Мы пошли на пляж одни, без нашей компании, все давно уже купались после обеда. И я запел блекло-фальшиво эту песню Агузаровой: «мне хорошо рядом с тобой (ууууу-а-а)», и ты вдруг сказала: «а мне ты таких слов ни разу не говорил». Я впервые внимательно посмотрел в твои глаза с того момента, когда потащил в пустой номер: огоньков уже не было. Была лишь досада в голосе и нахмуренные немного брови, но и тогда робот никуда не делся.

Я ответил: «ну вот я тебе же и пою как раз», но я понимал, что ты тоже понимаешь, что я говорю это просто так, лишь бы ответить.

И в тот момент, я это знаю точно, последняя твоя искорка погасла. Я докурил сигарету, и ты сказала, что совершенно забыла о том, что вы с девчонками собирались пойти в какой-то там салон красоты. И что не сможешь пойти со мной на пляж. Нет так нет, – сказал робот. Мы поцеловались, как брат с сестрой на прощание, сказали друг другу «до завтра» и разошлись.

Дело было сделано, программа максимум выполнена – я стал мужчиной, о чем теперь можно будет с гордостью рассказать в Алма-Ате своим друзьям. А ты меня уже не интересовала, как не интересуют кота останки распотрошенной им птицы. Из всех чувств у меня остались только гордость и тщеславие. Ну как же. Я трахнул не кого-нибудь, а москвичку, красивую москвичку на два года старше себя! Переполненный этими двумя чувствами, я решил прогуляться по городу – просто пошел, куда глаза глядят без всякой цели, вверх от пляжа. Ты, наверное, ждала меня на пляже как раз в это время? И с каждой минутой ожидания чувствовала себя все более использованной? А в этот момент изнутри меня любовался своей новой ипостасью удачливый и нахрапистый самец-коллекционер.

Я забирался по извилистым улочкам все выше от набережной и вдруг увидел почтовое отделение. Мысль отправить кому-нибудь, например, тому же Андрюшке, телеграмму возникла моментально – слишком хотелось похвастаться победой. Вчерашний дрочер хотел раструбить всему миру, что ему удалось всунуть. Слава богу, что телеграмма предполагает участие телефонистки – ей сообщить такую дичь не повернулся бы язык даже у робота-осеменителя. Я смотрел на нее, ожидающую от меня текста, и внезапно слюнявое эгоистичное тщеславие внутри растаяло, как будто его и не было. И на почте остался опять умный, симпатичный и немного застенчивый юноша, любящий поэзию. Я не рассказывал тебе про свой кокон, и сейчас не стану, долго объяснять. В двух словах, мой психологический защитный кокон вдруг растворился. И мне захотелось дать тебе то тепло и ту любовь, которые ты так ждала от меня вчера.

Телефонистка через окошко громко напомнила, что ждет от меня текст телеграммы и адрес. Я же все еще на почте! Я надиктовал ей адрес Андрюшки Ветрова. А текст? Пусть будет классика, все-таки это почти Черноморск, почти «Золотой Теленок». И я отправил Андрюшке «Грузите апельсины бочками»…