Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Во время той поездки посетили они и малую родину деда, деревню Поповкино, которую Яс тоже запомнил очень хорошо. Их путь начался с какого-то большого серого автовокзала в Москве, потом автобус привез их на автовокзал в Волоколамске, а потом их забрала «Нива» какого-то тоже дальнего родственника и они втроем тряслись еще часа полтора-два по ухабистой, хлюпающей после утреннего дождя дороги, настолько разбитой, что за это время они проехали всего несколько километров. Само путешествие в Поповкино, состоящее к тому времени всего из нескольких покосившихся деревянных черных избенок (Яс до этого думал, что такие бывают только в русских народных сказках) не было бы таким запоминающимся, если бы не убийство псом курицы, первого относительно крупного живого существа, принявшего насильственную смерть у Яса на глазах.

Черная курица выскочила из черного курятника, черный дворовый пес в несколько прыжков настиг ее, схватил за горло – и вот она уже, обмякшая, с закатившимися глазами, покорно висит в пасти этого пса, посередине черной земли подворья. Ясу снова стало очень противно, как тогда на Иссык-Куле. Но тогда его взору предстала уже мертвая плоть, жизни которой до этого он не видел. А тут переход от жизни к смерти был таким быстрым и таким абсурдным, что у Яса закружилась голова и его стало немного подташнивать при виде этой, еще минуту назад носившейся по двору курице, которая теперь безвольно болталась меж двух собачьих челюстей. Пса отругали, забрали у него измочаленную тушку, хозяйка вынесла таз с горячей водой во двор и стала ощипывать мученицу у пса на глазах. Из курицы сделали лапшу, Ясу положили гребешок, самое вкусное, по уверениям деда куриное место, но после увиденного ему не то, что гребешок, а и саму эту лапшу есть не хотелось. Так тарелка с супом и осталась нетронутой на столе. Странно, подумал Яс, а уже мертвых куриц, которых я никогда не видел живыми, я ем с удовольствием. И в очередной раз энергично помотал головой в разные стороны на предложение деда съесть хотя бы ложечку. Лучше он съест еще кусок черного хлеба с маслом и сахаром. Клеенка, масло и сахар выгодно белели посреди всей остальной черноты деревни, сруба и сарая.

Ближе к вечеру та же самая «Нива» отвезла их обратно в Волоколамск. Они побыли на родине деда совсем недолго, даже на ночлег не остались. Много лет спустя Яс отметит это. Видимо, это черная изба, как и остальная малая родина, уже не очень располагала деда. Яс тоже с большим удовольствием покинул Поповкино. А вот Волоколамск Ясу понравился, особенно название: похожее на колокольный звон. «Наверное, там много колоколов, раз его так назвали. Хотя, если бы его назвали в честь колоколов, тогда он был бы Колоколамск? А вот и нет, с «в» намного больше звона. Поэтому.» – думал Яс, засыпая уже в кресле автобуса. Жаль, что он не успел попросить Волшебника во дворе сегодня, он бы точно спас курицу от зубов полкана. Почему у него такое чувство, что он всегда где-то рядом? И почему он сам безо всяких просьб не спас того мальчика тогда, на Иссык-Куле? И ведь ни у кого не спросишь. Дедушка, как всегда, скажет, что Волшебника нет. А может, его и вправду нет? Нет, конечно, он есть… с этой мыслью Яс и заснул с улыбкой на губах, укачанный мирно гудящим автобусом, плавно катящим своих пассажиров в столицу. Впереди у них был последний вечер в Москве. Путешествие в златоглавую подходило к концу.

Москва приготовила под конец их путешествия приятный сюрприз: вечером небо на над Кремлем расцветили многочисленные гроздья салюта, да какого! Такого Яс в своей Алма-Ате и близко не видел! Алма-атинский салют был красно-зелено-желтый, а московское небо в этот вечер разрывали в дополнение к известным ему цветам залпы фиолетовых, розовых и белых фейерверков. И если в Алма-Ате гроздья были небольшие, а звездочки в них были крупнее, то тут было наоборот. Огромные гроздья, состоявшие из сотен очень красивых мелких звездочек, раскинулись почти на полнеба. По какому поводу был салют, Яс не знал, да это было не так и важно. Да уж, это намного интереснее похода в Мавзолей! Наутро они взяли чемоданы и поспешили в аэропорт.

Кокон, полностью исчезнувший во время их путешествия в Москву, в родном городе снова вернулся, но уже, конечно, прилично истончившимся. Никакого сравнения с тем, что было раньше. Яс собирал ранец к первому сентября. Ему очень помогла эта поездка. В школе во втором классе уже было все знакомое, и школьные товарищи наперебой делились впечатлениями о своих первых летних каникулах, пробивая в исхудавшем коконе все новые бреши. Отца Яс так по-прежнему и не видел, но тоски уже почти не было, вот кокон и становился все тоньше и тоньше. А к октябрю он и вовсе исчез, Яс даже запомнил, как это произошло.

В тот день мама вдруг пригласила к ним в гости того самого мужика, которого они видели как-то прошлым летом у фонтана, дядю Женю с бородой. Дядя Женя пришел с вином, а мама сделала столь любимый Ясом лагман, которого она не готовила с самой весны, из-за диеты после Боткина. Обед накрыли в зале. Яс уже и забыл, что у них, оказывается, есть скатерть и праздничная посуда. Он радостно смотрел на маму, как она хлопочет и старается угодить ему и их импозантному гостю. Мамино приподнятое праздничное настроение передалось и Ясу, поэтому он с каким-то даже умилением слушал дядю Женю, который рассказывал и впрямь интересные вещи, добрую половину которых Яс, впрочем, не совсем понимал. Кокон исчез. Яс не понимал, мамино счастливое лицо или этот бородач тому причиной? Дядя Женя в этот вечер заночевал у них. Ясу это было с одной стороны, неприятно, а с другой – хорошо, что и мама теперь будет счастлива, и этот проклятый кокон уже не станет воровать у него дни, недели, звуки и свет. И Яс счастливо заснул в своей кровати.

Между тем, пока Яс находился в коконе, в одной из стран казалось бы почти победившего уже социализма, по названию столицы которой и было дано название всему социалистическому блоку, произошло очень много чего интересного. Не то, чтобы это было бы интересно Ясу в семь лет, узнай он об этих событиях, о нет. Но для той страны, в которой он жил, это были крайне важные события. Европейскую часть социалистического блока и раньше то тут, то там потряхивало. В ГДР это случилось в 1953 году, после смерти Сталина, в Польше и Венгрии – в 1956, в Чехословакии – в 1969. Раньше бунты против социалистической системы всегда успешно гасились с помощью советских танков на улицах того или иного мятежного города. Танки давили несколько протестующих, активистов сажали, руководителей стран меняли на новых, и, таким образом, восстанавливали социалистическую законность. СССР не любил шутить с изменниками социалистических идеалов и готов был растоптать любого, кто встал бы на пути в его священной борьбе за правое дело коммунизма. Тем более, что победа этого самого коммунизма, как обещал плакат в каждом крупном советском городе, была неизбежна.