Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Но что может помешать тебе в девять лет что-то сделать, особенно, если ты полон решимости? Яс, придя домой со школы, вставал на стул, на цыпочках тянулся вверх, доставал со шкафа заветный аппарат, вставлял в него лист бумаги и печатал какую-то белиберду. Слова были не важны, важен был сам процесс, и то, что в этот момент происходило с машинкой. Дядя Женя в самом начале ее появления у них в квартире показал ему, как она работает, опрометчиво выдав все ее секреты. Палец, опускающийся на букву клавиатуры, вызывал выброс длинного рычага с отлитой свинцовой буквой на самом конце ее подошвы – литеры. Рычаг был изогнут таким образом, что литера прилетала точно в центр, аккурат в щель между кареткой, которая в этот момент поднимала ленту с нанесенной на нее типографской краской. Свинец ударял по ленте, и оттиск литеры оставался на белоснежном листе. Потом рычаг с литерой улетит обратно, к своим остальным сорока четырем братьям, располагающимся полукругом под защитным корпусом, а лента на сантиметр пройдет со своей левой катушки в правую. А когда будет напечатана последняя буква в строке, нужно возвратить каретку в крайнее левое положение плавным движением руки за длинный блестящий рычаг. И можно начинать все сначала.

Яса так завораживал этот обряд печатания, что он порой забывал не только, что за текст он хотел напечатать. Он забывал даже, что за букву он должен набить в данной последовательности, чтобы получить существующее в природе слово. И тогда машинка начинала стучать странные слова на непонятном языке с большим количеством букв «ж», «ю», «ъ» и «щ» – именно их любил Яс больше других за их изящные, изумительно выписанные линии и хвостики. Снова и снова, строка за строкой. Потом, когда лист заканчивался, он аккуратно вынимал его, освобождая еще одну очень красивую деталь – прижимной валик и с сожалением уничтожал, разрывая на мелкие кусочки, а машинку ставил опять на шкаф. Каждый раз было очень страшно уронить ее, не дотянувшись до верхней плоскости, от этого потели ладони и ставить машинку становилось адски страшно и трудно. Каждый раз Яс просил Волшебника о помощи в этот ответственный момент, и, надо сказать Волшебник его ни разу не подвел. Машинка всегда заезжала наверх без эксцессов.

Вот какие чудо-вещи нежданно оказались вдруг в его распоряжении. Это вам не плексигласовый разноцветный дядиженин нож с зоны. Список чуть позже еще расширила карта мира, занявшая всю стену как раз по длине стола. Когда Яс учил уроки, он блуждал взглядом по всем этим загадочным Замбиям и Кот-д’Ивуарам – и незаметно для себя выучил расположение всех стран мира на карте, а также их столицы. Потом Ясу станет легко и приятно выходить к доске на уроке географии через несколько лет. А пока он просто мечтал о том, в какую страну они с Андрюшкой отправятся, когда сбегут из дома.

После московской поездки деда и бабушку со стороны отца Яс опять почти не видел. Больше всего, конечно, развод ударил по его посещениям такой родной для него квартиры в третьем микрорайоне. Даже сто печатных машинок дяди Жени не могли заменить ему тепло дедушки Миши и бабушки Нади, но, чтобы их увидеть теперь, нужно было дожидаться маминого согласия на поездку. И, хотя кокон пропал, после этого тяжелого для Яса года у него развилась одна неприятная, но любопытная фобия. Он стал обвинять во всех своих бедах большую черную овалоподобную деревянную африканскую маску, висевшую под потолком у них в зале. Откуда-то Яс понял, что как только он посмотрит на нее тысячу раз, в тот же миг он умрет. И с ужасом всякий раз приплюсовывал по единичке к своей мнимой кончине за каждый просмотр. Он даже не перевалил за первую сотню, когда он решил, что, дойдя до 300, он не будет больше смотреть на корень всех его бед. О том, чтобы снять идола и спрятать его куда-нибудь подальше или вообще выкинуть его на помойку речи быть не могло – расплата последовала бы, наверное, в тот же день. Да и мама бы отругала. Только спустя много лет он поймет, что таким образом его восьмилетний мозг перемещал весь негатив тех печальных месяцев в подходящий для этого предмет, в деревянную африканскую маску.

К счастью все это было по большей части уже в прошлом. Вернувшиеся в жизнь краски также вернули и яркие сны, о существовании которых Яс порядком подзабыл за последний год. И теперь, словно наверстывая упущенное время, полные красок сновидения снились ему почти каждую ночь. Память стирала их также легко, как они приходили, но один сон был особенный, и его Яс запомнил очень хорошо. Как будто он стоит в школьной раздевалке, внутри гардероба, среди пальто и курток, окруживших его со всех сторон. Уроки уже начались, в раздевалке никого, кроме него нет. Или есть? Яс замечает, что с соседнего ряда из-за какой-то коричневой шубы высунулось лицо их новенькой одноклассницы Наташки Кирильченко. Она была высокая, но не длинновязая, с немного курносым, но не чрезмерно носом и светло-зелеными, тоже узорчатыми как у Яса, только более светлыми глазами. И веснушек на носу и около у нее тоже было в самый раз. Как это обычно бывает во сне, Яс, увидев ее в раздевалке, нисколько не удивился. Наоборот, было очень логично сейчас наконец поймать ее в лабиринте из курток и шуб за тугие длинные светло-каштановые косы. И как следует дернуть.

Яс резко дернулся к Наташке, но та ждала погони и, нырнув под куртки, исчезла в следующих рядах. Но Яс уже взял след. Как хорошая гончая разрезая воздух трепещущим носом, он прошивал пространство пальто и шуб так же свободно, как нож – сливочное масло. И вот они – мелькнули заветные рыжеватые искры косичек! Кирильченко теперь было не спастись, это был последний ряд перед стеной, а возможность флангового маневра Яс надежно блокировал своими длинными растопыренными руками. Наташке отступать дальше было некуда, и она легко, как будто с помощью цирковой лонжи, вспорхнула на высокий подоконник. Тут-то Яс ее и настиг, но за косы, как он собирался сделать вначале, схватить не вышло – Наташка сидела на подоконнике, прижавшись спиной к широкой стенке проема окна. От беготни она запыхалась, разрумянилась и теперь смотрела прямо ему в глаза большими блестящими своими зелеными глазищами.

Яс вдруг тоже оказался на подоконнике, мягко подкинутый такой же невидимой лонжей. Вдвоем на нем было тесновато, и Ясу пришлось навалиться на Кирильченко немного сверху, так, что его лицо оказалось рядом с ее лицом так близко, что он ясно различал Наташкино теплое дыхание. Но их романтический, хотя и вполне невинный тет-а-тет тут же и закончился: Кирильченко положила свои ладони на плечи Яса и мягко спихнула его лицо вниз, в район живота. Ноги при этом у нее разъехались в стороны так, что толстые хлопковые колготки, которые полагалось носить с такой юбкой выше колен каждой школьнице полностью оголились. Пред носом у Яса неожиданно предстал их шов посередине, и он понял, что его голова находится точно между Наташкиных ног, накрытая сверху задравшейся выше пояса юбкой. Колготки были так близко, что можно было до мелочей изучить рисунок ткани из которой они были сшиты. Яс втянул носом воздух – он пах чем-то немного терпким и пряным, но очень приятным. Тогда он решил зарыться носом прямо во внутреннюю поверхность бедра своей… кого? Он и не знал, как ее теперь назвать, не любимой же девушкой? Нос ткнулся в мягкую и упругую ткань, и вдруг Яса накрыло какое-то незнакомое щемящее чувство, идущее во все стороны его тела из области паха. И тут он проснулся.