Марина Светлая - Поездом к океану

Вид, открывшийся ему здесь, в этом месте, можно было даже назвать красивым. Больших суден в порту не стояло, лишь несколько рыболовецких шхун да маленьких рыбацких лодок, но оживление, царившее здесь, было сродни тому, что бывает на вокзалах и на пристанях. Веселое и немного суматошное. Небольшие каменные домики, раскинувшиеся по обе стороны за́води, живописно вплетались в общий узор, который представлял из себя городок. И было тепло. Так невозможно тепло в эту осень, на самом ее исходе, что Юбер расстегнул плащ и стащил с головы шляпу. Ветер ерошил его волосы с непокорно торчащими буйными прядями, среди которых затерялась одна совсем белая, будто ее морозом прихватило, а он улыбался, сетуя на собственное мальчишество.

В двухстах метрах от берега располагался большой остров. Анри мог выбрать любую из дорог городка и все равно прийти к берегу. Но выбрал эту – и здесь был остров. Вода и вода кругом. И остров. И несколько причалов, некоторые из которых совсем пустовали. Туда он и отправился, к безлюдному и пустому, да так и стоял, глядя, как бьются о его камень волны, клочьями разбрасывая пену. Бьются и бьются, без конца и без передышки. Кто сказал, что здесь край земли? Нет его. Утверждая право на жизнь – стоит остров, а на нем несколько светлых домишек, где тоже живут чертовы люди.

Если Юбер ждал, что у океана вздохнет полной грудью, во всю мощь легких, наполнившись до дна и выпустив из себя все до капли, то его ждало разочарование. Все такое же. Здесь – все такое же самое. Но в эти минуты он все еще надеялся.

Примерно в то же самое время на причал, облюбованный им, ступила Аньес.

Он еще не видел ее. Он стоял к ней спиной. И она со спины никак не могла бы его узнать. Тем более, что видела лишь раз, да и то в темном задымленном кабаке.

Право слово, ей было не до него. Она несла в руках штатив и сумку с фотокамерой. Ей определенно было совсем не до него, но она неминуемо приближалась, старательно обходя и двигаясь к краю причала. А он обернулся вполоборота, когда заметил ее, и хотел убраться ровно до той минуты, как разглядел.

Разглядел и не смог уйти, будто один взгляд на нее обратил его в соляной столб.

Сейчас эта женщина выглядела иначе. Совсем не так, как у Бернабе в заведении. Тут он впервые разглядел, что росту в ней, как в воробушке. Она едва достигала его плеча, а он и сам никогда не отличался впечатляющей рослостью. Папаша Викто́р посмеивался, что сестры имеют все шансы его обогнать. Хотя, конечно же, это было не так. Но куда ему против отца, который, входя в комнату, слегка наклонял голову, чтобы не зацепиться макушкой?

На Аньес были теплые плотные суконные брюки, похожие на армейские, и этим она так не походила на ту, по меньшей мере, кинозвезду, запомненную им, что сейчас в пору было удивляться. Брюки – вправлены в шерстяные теплые гетры, а на ступнях – ботинки, грубые, на шнурках, как у мальчишки. На Аньес – черный свитер больше на несколько размеров, чем полагалось. А сверху – вязаный крупными косами серый шерстяной жилет, перехваченный на тонкой талии мужским ремнем с большой пряжкой. Грудь у нее, помнится, пышная, ладная. Оттого талия кажется еще более тонкой, несмотря на несколько слоев одежды не по фигуре. Темные волосы просто собраны на затылке шпильками, открывая шею. И лицо тоже открыто – на нем ни грамма косметики, и так она выглядит куда моложе женщины из заведения в Ренне. Почти девочка. Свежая и раскрасневшаяся на этом пьянящем воздухе, вкуса которого Юбер почти не ощущал.

Она ставит штатив. На шее ее болтается бинокль – черт его знает зачем. Движения спорые. И даже помощь предлагать – как-то неловко. У Аньес выходило куда лучше, чем могло бы выйти у майора.

И все же он осмеливается заговорить с нею. Раскрывает рот и в ту же минуту она опережает его:

- Вы простите, пожалуйста, что я вторглась. Но здесь самый лучший вид на вход в порт. Мне пришлось.

Голос у Аньес глубокий, совсем не робкий, даже и правда скорее мальчишечий, чем женский, но все же бесконечно волнующий. В этом голосе можно увязнуть до конца своих дней.

- Вы фотографируете? – глупо спросил Юбер и тут же исправился: - Вы мне не мешаете.

- Да, это фотоаппарат. Им фотографируют.

Она улыбнулась и повернула к нему голову. Их взгляды наконец пересеклись, не оставив пути к отступлению обоим. Но если Аньес и узнала его, то виду не подала. Просто смотрела прямо и открыто в лицо человека напротив. Резкие черты, глубоко посаженные темные глаза, крупный мясистый рот. Подбородок с ямкой, слишком энергичный для человека, тихо глядевшего на воду. Этими самыми глазами, в которых черти сидят. Его стихией должен быть шторм в открытом море, но не тихие всплески у берега. Таким было ее впечатление о нем сейчас.

Они, должно быть, странно смотрелись рядом. Как две катастрофы.

- Сегодня должна вернуться «Серебряная сардина», - пояснила Аньес. – Она ушла еще в сороковом, в октябре. Набежит зевак, надо занять позицию получше, пока нет никого.

- Большое судно?

- Достаточно, чтобы увезти полтора десятка наших сограждан из летной школы Ле-Мана, нескольких чинуш из Требула и двух английских летчиков. Дуарнене тогда сложно было назвать гостеприимным для них городом.

- А теперь его возвращают?

- А теперь его возвращают.

- Много времени понадобилось.

Она ничего не ответила. Пожала плечами и продолжила заниматься своим делом. Юбер никуда не уходил, хотя, пожалуй, было самое время откланяться. На кой черт ему чужая консервная банка? Но он все оставался на месте, теперь уже безо всякого затруднения разглядывая Аньес при свете дня. Она же, хотя и понимала этот его взгляд, нисколько не смущалась и даже не выказывала своего понимания. Так, будто Юбера здесь не было. Притворяться было легко – он помалкивал. Волны продолжали биться о причал.

Как она и сказала, постепенно людей в порту прибывало. Даже военный оркестр привезли. Сейчас он располагался возле соседнего пирса и издавал занятную инструментальную белиберду. Мужчин вокруг не очень много. Большинство в форме. Основную движущую силу составляли женщины, совсем немного стариков, дети, одетые бедно, но им было очевидно весело. Приподнятое настроение витало в воздухе, и Юбер, улыбаясь, крутил головой по сторонам, разглядывая толпу. А потом услышал, как она снова проговорила, перекрикивая портовой шум:

- Вы ведь приезжий, да? Не чиновник и не моряк. Иначе всё знали бы про «Серебряную сардину»?

- Я из Лиона. Там только реки.

- Зато полноводные, а у нас, бывает, такие отливы, что до острова можно пешком дойти, - подмигнула она ему. – И что вам здесь надо? Ищете работу? Думаю, с этим дела обстоят не лучше, чем в Лионе. В больших городах больше возможностей и надежд.