Сергей Заграевский - Архитектор его величества

О чем шла речь, что и где надо было покупать, я тогда, к сожалению, не понял, в противном случае все могло бы сложиться не столь трагически.

На следующий день мы, как обычно, с утра разошлись. Я походил по городу, но на торг заглядывать не стал, ибо идти на Подол было далеко, а никакой надежды встретить Радко я уже не питал. Поэтому я вернулся на суздальское подворье намного раньше обычного.

Войдя в большую комнату, где мы каждодневно обедали, я увидел, что двое молодых рыцарей собираются укладывать в сундук большую вазу, которую я не раз видел на торгу в лавке золотых дел мастера Шварна: я столько раз бывал на киевском торгу, что мог бы ориентироваться там с закрытыми глазами. Подобных ваз у Шварна стояло несколько, три были самой тонкой и изящной работы, и рыцари, судя по всему, купили одну из них.

Проходя мимо в свою комнату, я безо всякой задней мысли сказал: «На торгу у Шварна купили? Красивая ваза». Сказал, прошел мимо и забыл, ибо решил, что это просто богатый подарок кому-нибудь в Суздальской земле или в нашей Империи. За обедом разговоры шли о чем-то незначащем, про вазу я и не вспомнил, мои спутники про нее речь тоже не заводили.

После обеда я, как обычно, решил еще немного прогуляться. Вышел на лестницу и услышал из комнаты графа Генриха Вифлеемского возбужденный разговор. Разговаривали, как и в прошлый раз, по-арабски и потому не понижали голосов.

Один из молодых рыцарей Храма говорил, что к вящей славе Господней необходимо предать смерти аббата Готлиба, которому ведомо, что Радко не найден и Грааль на самом деле является вазою, купленной на торгу у Шварна. Анбал Ясин сказал, что архитектора жаль, он человек талантливый и неглупый. Второй молодой тамплиер на это заметил, что тем хуже, что неглупый, потому что может нанести богоугодному делу обретения Святого Грааля тем больший вред, когда проговорится. Княжеский ключник спросил, почему аббат не сможет сохранить тайну. Граф Генрих ответил, что своему духовнику, покровителю и земляку фон Штайнбаху архитектор уж точно все поведает, а старый франконский интриган Конрад пользуется при императорском дворе большим влиянием, и как он использует знание правды — Бог весть. Прости, брат мой во Христе, но я лишь передаю слова графа.

Анбалу, похоже, действительно не хотелось меня убивать, и он предложил рассказать мне, что ваза от Шварна просто предназначалась в подарок кому-нибудь в Империи — да хотя бы самому его величеству. Потом я благополучно отправлюсь в Константинополь, а они на обратном пути в Суздальскую землю купят еще одну вазу где-нибудь в Смоленске и выдадут за Святой Грааль.

Тамплиеры в один голос ответили ключнику, что архитектор слишком умен для того, чтобы полностью поверить в правдивость такого рассказа, а всеми своими сомнениями он немедленно поделится с архиепископом Вормсским. Так что риск слишком велик.

Тогда Анбал предложил продолжить поиски Радко: вдруг все-таки удастся получить настоящую чашу?

В ответ раздался дружный смех. Один из молодых тамплиеров сказал, что Радко удастся найти нескоро, ибо за проведенные в Киеве дни удалось выяснить, что сей иуда уехал из города в неведомом направлении, и притом нет никакой уверенности, что чашу он взял с собою, а не продал или подарил кому-нибудь. А потом граф Вифлеемский мягким и вкрадчивым голосом объяснил Анбалу, что рыцарю Храма не подобает такая наивность, ибо нет никакой существенной разницы между вазою, купленной в Киеве у мастера Шварна, и вазою, которую вез покойный брат Арнульф: последняя была куплена на иерусалимском торгу у мастера Гейтеля. Так что все даже к лучшему, ибо ваза Шварна отличается более изящной отделкою.

Как видишь, любезный мой земляк, Анбал оказался тамплиером: не ведаю, как он совмещает сие с византийским вероисповеданием. Но к такому чудовищному цинизму он, кажется, не был готов. Он помолчал, потом спросил, нельзя ли в таком случае купить еще одну вазу у мастера Гейтеля в Иерусалиме и вновь прислать ее на Русь как императорский дар: вроде как Грааль исчез, а потом чудесным образом опять появился в Святой Земле. Тогда можно будет и пощадить архитектора, все-таки он столько красивых храмов построил.

Один из молодых рыцарей ответил, что выдумывание столь сложной мистической истории может привести к нежелательным последствиям, как с главою Иоанна Крестителя, одновременно находящейся в Риме, Дамаске, Амьене и Антиохии и еще где-то в Армении. Да и времени слишком много уйдет на новое путешествие в Иерусалим. А так все будет отлично: можно будет вернуться к князю Андрею с чашею и доложить, что нашли в Киеве Радко Хотеновича и отобрали у него. Тогда уже в сем году будет устроено торжественное обретение с совместным богослужением Рудольфа и Феодора, и все будут довольны. А от архитектора с Божией помощью избавиться нетрудно: бросить в Днепр с камнем на шее — и все дела.

Граф Вифлеемский возразил, что бросать архитектора в реку весьма хлопотно. Лучше «змеиный укус». Сей же ночью и надо будет устроить к вящей славе Господней. А поскольку такого кинжала — с раздвоенным лезвием и желобком для протекания яда в ранку — с собою нет, то сойдет и обычный тонкий кинжал, смазанный ядом. Получится, будто змея заползла в покои и укусила, бывает.

Один из молодых тамплиеров спросил, водятся ли вообще в Киеве ядовитые змеи. Анбал Ясин, в итоге согласившийся с неизбежностью злодейского убийства, начал рассказывать, как лет двести назад от укуса змеи здесь погиб князь по имени Олег, которому сие было предсказано, но как-то не так…

Меня история про князя Олега не интересовала, и я вышел на улицу, дрожа от потрясения и ужаса. Мне стало ясно все, вплоть до того, почему граф Вифлеемский и Анбал столько раз спрашивали, видел ли я своими глазами чашу, которую вез покойный рыцарь Арнульф. Наверное, если бы я ее видел, то «змеиный укус» постиг бы меня еще раньше. А так причиною моего смертного приговора оказались только случайно вырвавшиеся слова про то, что ваза куплена у Шварна. Правильно говорят у нас во Франконии, что злейшим врагом человека является его язык!

И что мне было делать? Возвращаться на суздальское подворье значило отдаться в руки злодеев. Все мои деньги, кроме мелочи, которую я брал с собою на прогулки, остались в тереме. Охранные грамоты, разумеется, тоже. За проезд до Византии я еще не заплатил, а теперь, получается, было нечем. Искать защиты у посла Глеба Намнежича было бесполезно: я видел, как он заискивает перед княжеским ключником Анбалом.

Кто мог защитить меня волею всемогущего Господа? Спасительная мысль пришла скоро: Ростислав Мстиславич. Великий князь Киевский никак не мог желать усиления Суздальской земли, которое неминуемо произошло бы в случае обретения там Грааля. Я понимал, что прийти к великому князю и все рассказать означало поставить под удар предприятие, осуществляемое тамплиерами, но, видит Бог, они это заслужили мошенничеством с покупками ваз на торгу, кощунственным цинизмом и готовностью к злодейским преступлениям.