Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Письмо к Муссолини от 21 июня 1941 года:

«Дуче! Я пишу это письмо Вам в момент, когда оканчиваются месяцы беспокойных размышлений и продолжительного нервирующего ожидания перед принятием самого трудного решения моей жизни. Я полагаю – после просмотра последних карт, указывающих на положение в России и после оценки многочисленных других документов, – что я не могу взять на себя ответственность ждать дольше, и, прежде всего, я полагаю, не существует иного пути избежать опасности – если он не заключается в дальнейшем ожидании… (выделено нами – И. Д., В. С.). Что бы не случилось, дуче, наше положение в результате этого шага не может стать хуже: оно может лишь улучшиться. Даже если я обязан буду в конце этого года оставить шестьдесят или семьдесят дивизий в России, это будет лишь часть войск, которые я ныне сохраняю на Восточном фронте (выделено нами – И. Д., В. С.) » [88; 185].

Нота прямо обвиняет СССР в подготовке нападения.

Германская нота об объявлении войны СССР:

«…Советское правительство вопреки взятым на себя обязательствам…сосредоточило на германской границе все свои войска в полной боевой готовности. Таким образом, Советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию, в то время как она борется за своё существование. Фюрер поэтому приказал германским вооружённым силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами» [47; 522].

В обращении и письме мы выделили те слова фюрера, которые можно рассматривать, как указание на существование советской угрозы. Тут тебе и ссылки на огромную советскую военную группировку на границах Германии и её союзников, и указание на опасность, буквально, для всей европейской цивилизации. Думал ли так фюрер в действительности, разберём чуть ниже. Сейчас скажем, что несомненно то, что подобный смысл своим словам Гитлер придал не случайно. Он хотел того, чтобы его поняли так, что он нападает с целью самозащиты, а заодно и защиты всей остальной Европы. Для чего ему было это нужно? В истории известно немало случаев, когда агрессор убеждал своих солдат в том, что их дело правое, что нападают они только с целью обороны. Далеко ходить за примерами не будем. Те же германские солдаты в годы Первой мировой свято верили, что они защищаются. Да и германо-польская война, ознаменовавшая собой начало Второй мировой, началась с немецкой провокации не только с целью убедить в правоте Германии мировое сообщество (оно-то как раз в это не поверило), но и с целью убедить германских солдат в правомерности их действий.

Что касается письма к дуче, то цель у него была иная. Муссолини был таким союзником, которого постоянно надо было подбадривать. Вспомним, что дуче не хотел влезать во Вторую мировую. Видимо, Гитлер это учёл. И для вселения в душу своего «коллеги» большего энтузиазма заговорил в своём письме об опасности и угрозах, связанных с Советской Россией.

Одним словом, и обращение к войскам вторжения, и письмо к итальянскому союзнику – не более чем «агитки». «Агитки» же не преследуют цель говорить правду. Их назначение – агитация.

Нота об объявлении войны СССР хоть и была официальным дипломатическим документом, но содержащиеся в ней обвинения в адрес СССР, «претензии» к нему ясно показывают, что если обращение к солдатам и письмо к дуче убеждали в агрессивности Советского Союза «своих», то нота убеждала в этом «чужих». Другими словами, она служила для оправдания вероломного германского вторжения, нарушения рейхом договоров с СССР в глазах мирового сообщества. Можно сказать, что это была «хорошая мина при плохой игре» на дипломатическом уровне.

В августе 1942 года на допросах пленённый генерал Власов заявил, что намерения Советского Союза в отношении Германии были агрессивны. И на Румынию, мол, мы напасть тоже собирались [80; 541]. У кого есть желание верить словам генерала-предателя, тот пускай учтёт, что назвать Власова лицом беспристрастным и незаинтересованным в подобных заявлениях весьма затруднительно.

Спустя два года после начала вторжения в Советский Союз «карту превентивной войны» стало усиленно «разыгрывать» ведомство доктора Геббельса. А ведомство его, напомним, называлось министерством пропаганды. Агитация и пропаганда – близнецы-сёстры. Посему ждать исторической истины от Геббельса и его пристных вряд ли приходится. Кстати, обратим внимание на год, когда министерство пропаганды заговорило о превентивном характере войны со стороны Германии – 1943-й. Дела у немцев пошли совсем неважно. Победные реляции остались в прошлом. Население было, мягко говоря, разочаровано ходом событий на Восточном фронте. Наверняка, по крайне мере, у части этого населения всплыл в голове вопрос: «А что, собственно, мы в России забыли?» Вот тут-то Геббельс популярно и стал объяснять, что конкретно забыли: «Немцы, мы всего лишь защищались!»

Любопытно, что в обращении Гитлера к немецкому народу, зачитанном по радио утром 22 июня 1941 года как раз Геббельсом, о превентивности не было ни слова. Напротив, немецкий народ убеждали в слабости Советской России, в том, что справиться с ней будет легче, чем с Францией («Нужно только громко хлопнуть дверью») [88; 191].

Ясно, что подобные утверждения трудно совместить с утверждениями об опасности, исходящей со стороны Советов, для Германии и даже для европейской цивилизации. Тут уж пришлось выбирать: либо изготовившаяся к нападению орда варваров, могущая всё смести на своём пути, если по ней не ударить первыми, либо «слабые коммунисты», у которых всё в хаосе, война с которыми займёт менее шести недель. «Орда варваров» явно могла напугать почтенных немецких обывателей. Пугать их Гитлеру и Геббельсу было невыгодно. Поэтому фюрер и его министр остановились на образе «слабых коммунистов». Подобный образ должен был действовать успокаивающе.

В июне 1945 года на допросах, проводимых советскими военными следователями, генерал-фельдмаршал Кейтель и генерал-полковник Йодль, высшие военные лидеры фашистской Германии (первый возглавлял ОКВ – Главное командование вермахта, второй был начальником оперативного отдела ОКВ), максимально приближенные к Гитлеру, в один голос уверяли, что нападение Германии на СССР диктовались только обороной (превентивная война) [82; 309-310]. Можно поверить и этим высшим немецким военным. Только прежде, чем брать их слова на веру, учтём, что Кейтелю и Йодлю грозила виселица. Как нам представляется, они были несколько заинтересованы выставлять Германию обороняющейся стороной.

Итак, все разговоры о превентивном характере войны, которую Германия вела с СССР, имевшие место в ходе этой войны или сразу после неё, вряд ли можно считать убедительными свидетельствами.