Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

Снова Меллас пересчитал пулемётные патроны. Хватит примерно на минуту стрельбы, и то если считать вместе с захваченными двумя русскими 7,62-мм пулемётами. Они поровну разделили винтовочные патроны: на бойца пришлось почти по целому магазину. Три очереди плотного огня, – и магазин будет пуст. Меллас подумал, что если ему сохранить патроны, не стрелять вовсе, а в темноте и ужасе уползти, когда СВА обрушится на них? Морпехи никогда не бросают своих мёртвых и раненых. Никому никогда не дождаться, чтобы хоть один морпех нарушил устав и смылся. Он бы добрался до ВБВ и безопасности. Он бы выбрался из войны.

Фантазия то и дело возвращалась, всякий раз с новыми деталями. Но всё-таки оставалась фантазией. Преобладающая часть в нём будет придерживаться кодекса. Он скорее умрёт, чем бросит кого-нибудь. И он не сдастся. В памяти всплыла лекция в школе спецподготовки: 'Морской пехотинец не сдаётся, покуда есть средства к сопротивлению. И мы обучаем вас, дурачков, рукопашному бою. Поэтому если ваши руки оторвало, можете сдаваться – только для этого вам придётся поднять свои ноги'. Все тогда смеялись.

Выхода не было. Время от времени эта мысль накрывала его, как волна. Выхода – нет. Хуже того, нужно оставаться и сражаться. Он погибнет здесь, посреди этой грязи. Он погибнет и в отличие от Кендалла никогда не узнает, что значит быть женатым даже четыре недели. У него тоже никогда не будет ребёнка, никогда не будет приносящей удовлетворения работы, никогда он не увидит снова старых приятелей. Наверное, кто-нибудь соберёт то, что останется от его тела, и отправит домой, но то, что населяло это тело, закончится прямо здесь, в окопе: приложившееся к винтовке или дрищущее в штаны так же, как и все остальные.

Весь день жажда вгрызалась в глотки, впивалась в виски, колотила по голове обезвоживанием. Дайте мне воды! Туман – повсюду. Туман – это вода, но он не приносил облегчения.

Раздался ряд громких металлических лязгов. Вся гора напряглась. Лязги приглушили, потом они прекратились совсем. Никто не понял, что это было.

Пришёл Фитч, присел у окопа и спросил, как идут дела у парней. От обезвоживания глаза его ввалились и потемнели.

– Мы хотим пить, – сказал Меллас. – Разве войскам во Вьетнаме не подают ежедневно пиво и мороженое?

Фитч хохотнул. 'У меня есть хорошая новость и плохая новость. Этим утром высадили две роты из второго батальона двадцать четвёртого полка к северу от нас и перебросят ещё две, как только смогут. Третий батальон сейчас высаживают к востоку от нас. Они займут горы на хребте Маттера, и тогда у нас появится пара батарей 105-миллиметровок. – Он помолчал. – А роты 'альфа' и 'чарли' пять минут назад высадились в долину к югу от нас'.

– Да ну! – Меллас ощутил волнение, в нём шевельнулась надежда. – Где?

– А вот это новость плохая. Из-за туч их были вынуждены высадить в двух днях пути отсюда, – если только они сами не вляпаются в говно.

– Ты думаешь, могут?

– А ты помнишь свою маленькую игру в числа с миномётными выстрелами?

Меллас ничего не ответил.

Сорок минут спустя рота 'чарли' вступила в контакт с СВА. Взвод Мэрфи, шедший в голове, напоролся на засаду в зарослях бамбука. Солдаты СВА прикрепили две десятифунтовые мины направленного действия DH-10 к дереву, дождались, пока морпехи не подойдут ближе, рванули за чеку и пустились наутёк, прикрывая отход огнём автоматического оружия. Проще пареной репы, как издавна говорится.

Один боец погиб, другой лишился ноги. Мэрфи был вынужден оставить отделение для их эвакуации, потеряв таким образом четырнадцать человек. На горе морпехи роты 'браво' всё слышали. Меллас побежал на КП, чтобы узнать местоположение роты 'чарли'. До неё оставалось ещё шесть километров в сторону и 4000 футов по высоте, а между ними – СВА.

Фитч посмотрел на Мелласа. Оба понимали, что без боеприпасов 'чарли' бой продлится не более минуты. Затем в ход пойдут ножи. А потом всё кончится. Фитч на мгновение повесил голову между колен, потом посмотрел вверх: 'У нас бы всё равно не получилось', – сказал он.

– Я знаю, – ответил Меллас.

Они не могли выразить то, что чувствовали. Здесь была связь с вечностью, дружбой, потерянными возможностями – словом, с завершением.

– Ты бывал в Лос-Анджелесе? – спросил Фитч.

– А как же.

– Если мы выберемся отсюда, почему б тебе не заглянуть ко мне? Я угощу тебя пивом.

Меллас обещал, что заглянет.

– Боже, – прошептал Фитч, – Пиво…

Фитч перевёл роту за меньший круг окопов. Для защиты внешнего периметра уже не хватало бойцов. Меллас старался уменьшить боль в горле и языке, слизывая росу со ствола винтовки. Это не помогало.

– Представь себе смерть от жажды в сезон дождей, – сам себе сострил Меллас, поднимаясь в гору узнать, как дела у Кендалла и других раненых. Он прошёл мимо растущей груды мёртвых тел.

Генуя умер. Меллас опустился на колени возле Кендалла, который, уставившись в пустоту и сосредоточив все силы на поддержание безжалостного темпа своего дыхания, задыхался как бегун. Без всяких сомнений, он страдал. Шеллер решил не давать ему морфина, боясь, что лекарство успокоит его дыхание и убьёт его. Кендалл кивнул на глину, сырую от крови и пены, где лежал Генуя.

– Ты совсем не так плох, как Генуя, – сказал Меллас.

– Моя вина, – выдохнул Кендалл.

– Мы уже это проходили. Твоей вины нет, – сказал Меллас. Он колебался, борясь с самим с собою и задаваясь вопросом, сможет ли сдержаться или всё-таки даст волю жалости к себе. Затем, надеясь на лучшее, сделал решительный шаг. – Чёрт подери, я, возможно, именно тот, кто застрелил Поллини.

Кендалл смотрел на него несколько секунд, соображая и тяжело дыша. 'Крутой – чёрт – крутые – приобщаются вместе с нами'. Потом он снова замолчал, слышалось только мучительное учащённое дыхание. Но на лице появилась слабая улыбка.

Меллас улыбнулся в ответ: 'Шкипер говорит, что на ВБВ стоят наготове две птицы, и ещё одна ждёт на Шерпе'.

Кендалл кивнул. Меллас выбрался наружу, к свету, чтобы не раскиснуть возле него. Он поспешил на КП. Когда он туда пришёл, Фитч и Шеллер напряжённо о чём-то толковали в стороне от радистов. Меллас подошёл к ним. Фитч скривил было губы, но потом кивнул ему садиться.

– Сам скажи ему, Шеллер.

Старший санитар, чьё лицо уже не было столь круглым, повернулся к Мелласу: 'Это касается воды, сэр. У меня ребята валятся с ног от обезвоживания. Они начинают терять кровяное давление и падают в обмороки. Мы теряем боеспособных'.

– И что? – Меллас раскрыл ладони и выставил руки в стороны, прижав локти к рёбрам. Какого хера мы можем с этим поделать?

Вмешался Фитч: 'Мы можем взять внутривенную жидкость, которую даём раненым, и отдать её боеспособным, чтобы поддержать их боеспособность'.