Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

Господи, грёбаный ворчун, который может думать. Нихрена себе чудо. 'Хорошо. Установите их в двадцатиметровый круг. Понятно? Радиус десять метров, не меньше. Иначе я не пойму, как высоко я над грёбаной штукой. Приём'.

Наступило ожидание. Затем снова заговорил 'браво-шесть': ' 'Трещотка', диаметр будет тринадцать с половиной метров. Остальная территория заминирована, и мы не можем её гарантировать. – Пауза и треск: Фитч нажал на кнопку на трубке. – Но если вы хотите рискнуть, то и мы рискнём и выставим круг. Приём'.

Смолл переключился на внутреннюю связь и заговорил с Никелсом: 'Заминирована? Как тебе нравится эта срань? Они хотят, чтобы я уселся на верхушку вонючей горы в темноте, при грёбаном тумане, а проклятая площадка заминирована? И всё для того, чтобы вытащить несчастного засранца, который, скорее всего, так и так помрёт. Ну, так вот: я бы попробовал. Господи боже. Обе херовы ноги'.

– Это лучше, чем оба яйца.

– Не уверен. Что он будет делать, вернувшись домой? Трахать дыни остаток дней своих? – Смолл старался представить, как будут смотреться тринадцать с половиной метров по сравнению с двадцатью, старался вообразить себе это, как будто если б увидел, то сразу бы сообразил, как высоко он над посадочной площадкой.

– Ладно, 'браво'. Оставьте мины в покое, не рискуйте, но сраный круг всё-таки выложите. Я не могу болтаться здесь всю ночь. И когда я скажу 'зажигай Вилли Пита', мне будет наплевать, долбят ли вас миномёты, – вы зажжёте грёбаного 'Вилли Пита'. У вас он есть? Приём. – 'Браво-шесть' отвечал, что есть.

Они собрали таблетки сухого горючего со всей роты и положили их в каски по кругу вокруг Джексона и двух санитаров. Когда лётчик дал команду, Китаец и Шулер побежали от каски к каске, зажигалками поджигая горючее. Вокруг Джексона образовался круг голубого света, призрачный в тумане, и каски скрывали мерцающее голубое пламя со всех сторон кроме направления прямо вверх.

Огромный вертолёт завис в нескольких футах над головами. Струя воздуха от винта опрокинула две каски, и тёмные фигуры метнулись спрятать два куска горючего, забрасывая их назад в каски голыми руками.

Меллас слышал, как лётчик бормотал по рации: 'Господи, 'браво'. Я сразу над вами, говнюки. Хорошо, заходим на посадку. Готовьте парня. Я вижу ваше горючее. Приём'.

– Ты веришь в это, Никелс? – сказал Смолл, переходя на внутреннюю связь. – Я только что сказал 'Вижу ваше горючее'. – Вот дерьмо, подумал он про себя, тринадцать с половиной метров.

– Ладно, 'браво', захожу на посадку, – радировал он. – Зажигайте 'Вилли Пита', как скажу. Приём. – Смолл посмотрел через плечо в темноту за вертолётом, но смутный круг снова потерялся в облаках. Ничего не видя, он скорее чувствовал, чем пилотировал, что большая птица вот-вот сядет в зону посадки, так он запечатлел эту картинку слабых голубых огоньков в голове. Он снова медленно выровнял вертушку и пошёл вниз на прежнее показание альтиметра. Изменил шаг винта и угол тангажа. Вертолёт один ревел в черноте.

Внезапно, как болотный призрак, появилась колеблющаяся голубая округлость, и, двигаясь быстро, слишком быстро, стала превращаться в круг, меняясь слишком, блядь, быстро, слишком, блядь, быстро. 'Давай, мать вашу! Давай!' – заорал Смолл.

– Давай! – заорал Фитч, и Поллак рванул чеку на гранате белого фосфора и бросил её на площадку. Яркий белый свет ударил по глазам бойцов. Огромная кружащаяся чёрная масса врезалась в площадку со страдальческим визгом гнущегося металла. Передние колёса покатились вперёд, и птица зашаталась из стороны в сторону, зарываясь носом, подруливая на неустойчивых колёсах, повёрнутых крутящим моментом лопастей. Потом она накренилась набок и остановилась; заднюю рампу заело.

Командир экипажа, крича, высунулся наружу над стволом пулемёта 50-го калибра. Санитары-носильщики сунули Джексона внутрь сквозь узкий проход и передали бутылку с плазмой бортовому стрелку. Фредриксон и Шеллер, устроив безопасно Джексона, выбрались назад и спрыгнули в грязь, когда лопасти вертушки уже набирали обороты. Фредриксон подхватил два окровавленных предмета и забросил в боковой проход: это были ботинки Джексона, в которых ещё оставались его ступни.

На горящий фосфор посыпались мины. Вертолёт скользнул по площадке и исчез, спрыгнув с горы в темноту. 'Убирайтесь с грёбаной вершины!' – без надобности кричал Фитч. Все и так бежали в укрытия. Шулер попытался потушить горящий фосфор. Тот развалился на несколько кусков, и Шулер взвыл от боли, когда один из них прожёг ему в ноге дырку. Фосфор прошёл сквозь мышцу, и только кость смогла его остановить.

Остаток ночи Меллас всё старался понять, почему Джексон потерял обе ноги, в то время как он сам, казалось, отскакивал от одного непрямого попадания к другому. Он чувствовал, что каким-то образом перехитрил судьбу. И тихо смеялся. И что же ему делать, встать и погибнуть, чтобы загладить вину перед мёртвыми и покалеченными?

Он думал о джунглях, вновь вырастающих вокруг, чтобы прикрыть шрамы, которые они нанесли. Он думал о тигре, убивающем, чтобы есть. Зло ли это? А муравьи? Они ведь убивают. Нет, джунгли – не зло. Они бесстрастны. И таков весь мир. Следовательно, зло должно быть отрицанием чего-то, что привнёс в этот мир человек. В конце концов, это оно заботится о том, что делает мир доступным для зла. Забота. А потом забота врётся на куски. Все умирают, но не всех это заботит.

Мелласу пришло в голову, что он может создать вероятность добра или зла через заботу. Что может свести на нет равнодушный мир. Но, поступив так, он сам раскроется для боли и будет наблюдать, как мир взорвётся. Его убийства в тот день не были бы злом, если б мёртвых солдат не любили их матери, сёстры, друзья, жёны. Меллас понял, что, разрушая ткань, связывавшую этих людей, он участвовал в злодеянии, но это же зло поразило и его. Ещё он понял, что его участие в злодеянии есть результат бытия человеком. Быть человеком – это он мог делать лучше всего. Без человека не было бы зла. Но не было бы и добра, не было бы ничего нравственного, поставленного над миром фактов. Люди в ответе за это всё. Он засмеялся космической шутке, но ему стало горько.

На следующее утро Меллас выполз из окопа, чтобы сделать обход периметра. Он двигался от окопа к окопу и шутил, стараясь поддержать ребят. Он отпустил шутку в адрес Шулера за то, что тот пытался ухватить пылающий фосфор голыми руками. Шулер показал ему средний палец, но был доволен, что Меллас оценил его жертву. Некоторые ребята уже вскрывали сухпайки небольшими консервными ножами, висевшими рядом в армейскими жетонами. Другие готовили кофе. Несколько человек рыли яму в стороне от окопов, чтобы откладывать в неё фекалии.