Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

– Китаец, как думаешь, стоит ему сказать? – шёпотом сказал Крот.

Китаец просиял улыбкой товарищу. 'Сказать – что? О чём сказать?'

– Спустись на землю, Китаец. О том, что Генри собирается укокошить Кэссиди.

– Это старая херня. Они ничего не сделают.

– Ну, не знаю, – сказал Крот.

– Эй, чувак. Ничего не выйдет, братишка. Я разговаривал с этими ребятами, и они знают, что я думаю о братстве 'Пантер'. Мы начнём здесь, в Наме, и принесём верное зерно домой. Нас проверяли и в огне, и под огнём…

Крот оборвал его: 'Остановись, Китаец. Хоть раз обойдись без говна революционной проповеди. Генри класть хотел на твои фигли-мигли с 'Чёрными пантерами'. Ему просто нужно, чтобы братишки толкали в розницу, пока сам он толкает оптом. И если ему понадобится пришить Кэссиди, чтобы стоять во главе, он сделает это'.

Китаец смотрел на разложенные по плащ-палатке Крота детали. 'Он этого не получит', – тихо сказал он.

– Ты этого не получишь.

Меллас проснулся от лёгкого скрипа ботинок по фанерному полу. Сердце его колотилось. Он был весь в поту, голова болела. Фитч, с грустным лицом глядящий на Мелласа, намеренно заскрипел ботинками, чтобы не ввергнуть его в боевой трепет слишком резким пробуждением.

– Привет, Джим, – сказал Меллас.

Фитч сел на соседнюю койку. 'Ты что, укушался, Меллас?'

– Нет. Просто пивка немножко попили с Кэссиди, вот и всё. Который час?

Фитч посмотрел на часы. 'Один час'.

– У тебя уже гражданское время.

– Всегда в нём оставался, – сказал Фитч.

Меллас опустил ноги на пол. Голова горела и раскалывалась. Он сунул пальцы в волосы – они были влажны от пота. Он вытер руки о новые негнущиеся штаны. 'Мне удалось спасти свои грёбаные ботинки', – сказал он, рассматривая их знакомую блеклость.

Наступило неловкое молчание. 'Я думаю, ты слышал, что я уезжаю', – наконец, сказал Фитч.

– Угу. – Меллас не знал, как продолжить разговор об этом. Он заметил, что Фитч чуть порозовел, вероятно, принимая молчание за осуждение, поэтому сказал: 'На самом деле я рад, что ты уезжаешь'.

– Я тоже. – Фитч скривил улыбку; снова наступила неловкая тишина.

– Когда уезжаешь? – спросил Меллас.

– В шесть часов. На большой птице из Донгха. Буду на Оки послезавтра.

– Офицером прачечного обслуживания, а? – улыбнулся Меллас.

– Отдел носков и маек.

– Мог бы сходить к Малвейни. Дело-то нечисто.

– Мне бы пришлось пройти через Симпсона.

– Чёрт возьми, Шкипер. А обходные пути? Тебе ли не знать, как это делается?

Знакомым отрешённым взглядом Фитч смотрел в сторону, в фанерную стену. Меллас догадывался, что всё кино сейчас прокручивается в мозгу Фитча. Наконец, Фитч повернулся и посмотрел в здоровый глаз Мелласа: 'Я не хочу возвращаться в лес. И сделаю всё, чтобы остаться живым'.

Он стал запихивать снаряжение в и без того набитый рюкзак. Он причесал волосы, слегка наклонившись к стальному зеркалу, прибитому к деревянному брусу. Затем аккуратно надел накрахмаленную форменную кепи. Недавно начищенная, блеснула одинокая серебряная лейтенантская планка.

– Элегантен, как рояль, – сказал Меллас.

– В Дананге есть местечко, называется 'Белый слон', – сказал Фитч, снимая кепи и приглаживая тёмные волосы, – и там есть круглоглазые цыпочки. Сестрички 'Красного креста', стюардессы. Есть воздушные кондиционеры. Есть даже чёртова немка, которая продаёт 'мерседесы' важным шишкам из армейской разведки. И примерно через три часа я буду там закладывать за воротник и забуду, что когда-то видел это место.

Он закинул рюкзак на плечо. Меллас, пошатываясь, встал. В горле вдруг запершило. Он видел, как скривились губы Фитча и как потом плотно сжались, чтобы скрыть чувства; обычно так Фитч скрывал их от остальной роты.

– Береги себя, Меллас, – сказал Фитч. – Я напишу вам, ребята, дам знать, что со мной и как.

– Будем рады.

– Скажи всем, пусть приходят ко мне по возвращении на родину. И не важно, если они рядовые.

– Они это знают.

Они стояли и смотрели друг на друга. Меллас был невероятно счастлив, что Фитч выбрался живым.

До наступления ночи Меллас купил бутылку 'Джека Дэниелса' у комендор-сержанта Клампа и автостопом добрался до 39-й авиагруппы МП, где сел на одну из последних вертушек, вылетающих на ВБВ. Под ним внизу катилась пустая темнеющая земля. Он думал о напуганном и заливающем страх в сумрачном клубе Кэссиди. Если всё сложилось так плохо, то ему следовало бы посоветоваться с Джейхоком. Потом он представил себе Фитча в ярко освещённом ночном клубе 'Белый слон', где американские девушки флиртуют с располневшим персоналом из разведки и из 'Цепочки' (CORDS – Civil Operations and Revolutionary Development Support – программа обеспечения гражданских операций и революционного развития. – Прим.пер.). После стал думать о себе, летящем в покрытые тёмными джунглями горы. Впереди ещё целых десять месяцев, размышлял он. Это пять таких операций, как 'Тропа слёз'. Пять Маттерхорнов. Меллас знал теперь, что ничего особенного нет ни в Маттерхорне, ни в 'Тропе слёз'. И то, и другое – обычная война.

Через десять минут вертолёт достиг гор, и море джунглей покатилось более крупными волнами вослед за первыми предгорьями. Меллас достал карту – это уже превратилось в навязчивую привычку – и определил свои координаты по высокой вершине, мелькнувшей внизу, и по S-образной излучине реки вокруг вершины. Затем они подлетели к следующему горному поднятию, на сей раз более высокому и изрезанному.

Меллас отвязал от рюкзака меч Ванкувера и отправился к открытому бортовому выходу, протискиваясь мимо стрелка, который наблюдал за ним и в то же время лениво просматривал вперёд и назад местность внизу. У выхода Мелласу порывом ветра чуть не сорвало с глаза повязку. Он плотнее натянул её на лоб, потом встал на колени и, держа меч перед собой, наклонился к потоку воздуха. Почти полминуты Меллас смотрел на него и вспоминал. А затем бросил меч в сумерки.

Он смотрел, как меч падает, кувыркаясь и пуская блики света, пока не исчез в необъятной сплошной серо-зелёной массе внизу. Меллас развернул карту и аккуратно отметил точку падения крестиком и буквами МВ, 'Меч Ванкувера', рядом с ним.

Стрелок покачал головой. 'Вот вы грёбаные ворчуны, чувак, – крикнул он. – Чокнутые говнюки'.

Возвращаясь в сумерках на ВБВ, Меллас испытывал ностальгию, которую испытывают люди, возвращаясь домой, и не важно, насколько убога обстановка. Внизу несколько огоньков, нимало не заботясь о снарядах СВА, блеснули из-под штор затемнения.

Когда он выходил из вертолёта, на полосе ждала отправки небольшая группа старших офицеров из штаба дивизии с папками в руках и пистолетами 45-го калибра в блестящих чёрных кобурах. Меллас молча пошёл по тёмной дороге в расположение батальона, проходя мимо палаток, в которых он ожидал начала операции 'Белоголовый орлан'. В них теперь расположилась рота из девятнадцатого полка МП; морские пехотинцы вырезали, писали письма, чистили винтовки и играли в карты, чтобы хоть как-то свести на нет скуку и страх. Воздух был заметно теплее, чем в последний раз, когда он был на ВБВ. Он подошёл к палатке снабжения роты 'браво'. Кто-то сделал попытку выправить её провисшую наружность. Внутри всё было в порядке, вещмешки аккуратно выставлены вдоль задней стенки на деревянных поддонах, чтобы уберечь их от грязи. Старый письменный стол стоял на месте, на нём горели две свечи. За столом сидели три незнакомца.