Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

– Посмотрим, кто из нас ссыкун, – сказал Китаец. Он выдернул чеку, и для него всё словно двинулось в замедленном действии. Его так утомили убийства, что своё собственная смерть больше не имела для него никакого значения. Возникло то же самоубийственное чувство, с которым он выходил на гору под миномётный огонь. Смутно сознавал он, как люди закричали и ринулись к выходу из палатки. 'Он спятил! Сейчас рванёт! Боже!' Китаец, чуть высунув язык, посчитал и бросил гранату назад Генри, наблюдая, как отскакивает рычаг гранаты и бьётся о стенку палатки.

Генри, широко раскрыв глаза, отбросил гранату Китайцу и нырнул в проём палатки на сырую землю.

Китаец закинул гранату в открытый сундук Генри, хлопнул сверху тяжёлой крышкой и накинул на неё бронежилет. Он метнулся в дальний конец палатки за гору рюкзаков, бросился вниз, откатился по настилу и уткнулся лицом в грязь у самого края палатки, закрыв голову руками. По ушам и телу ударил взрыв.

Он лежал в грязи. Темнота и тишина постепенно наполнялись болезненным звоном в ушах и запахом тринитротолуола. Голова гудела. Но он не был ранен. За палаткой слышался возбуждённый хор голосов. Он поднялся. Кто-то откинул измочаленную полу разгромленной палатки.

Вошёл Генри. Он чиркнул зажигалкой и холодно уставился на остатки некогда крепкого эбенового сундука, на иссечённую осколками шкатулку, на разорванные рюкзаки. 'Ты заплатишь за это, Китаец'.

Китаец понимал, что Генри говорит не о мебели. Он также понимал, что хоть образ Генри получил удар, власть всегда берёт верх над образом и, – как он уже начинал усваивать, – над идеологией. Власть – это возможность награждать и наказывать. Генри мог наградить деньгами или наркотой. Он мог наказать, отказав в деньгах и наркоте. Чудесная комбинация. Однако, в конечном счёте, в руках Генри оставалась лишь власть наказывать, за которой следовали лишь немногие избранные. Он желал убивать. Китаец же знал, что если человек может убить кого-то, то все тут же понимают, что он может убить любого. Единственный способ противостоять такой власти – это желать умереть.

Взволнованный и полный дурных предчувствий, Китаец отправился в расположение роты.

Вертолёт перенёс Мелласа в реальность, на тридцать миль от госпитального судна, и оставил его на земле взлётного поля в Донгха. Здесь он поймал машину – армейский грузовик – на тринадцать километров на юг, через безотрадную пустыню брошенных рисовых ферм, в Куангчи, расположение административного тыла дивизии. Меллас мог поклясться, что водителя разбирало любопытство, кто он такой. Ведь у Мелласа была повязка на глазу, несколько коробок сигар в руках и меч, висящий на плече на хитроумной перевязи.

Наконец, шофёр не выдержал. 'Где вы достали меч?' – спросил он.

Меллас был доволен. 'В лесу', – сказал он.

– А…

Были вещи, о которых он не мог говорить с непосвящёнными. Для них лес должен и будет оставаться загадкой.

В некрашеной фанерной канцелярии роты 'браво' писарь стучал на пишущей машинке. Он снял рубаху, и пот поблёскивал на широкой спине, которая тоже имела шрам от выходного пулевого ранения. Сигаретный дым лениво клубился во влажном прибрежном воздухе. Над писарем, покрывая всю заднюю стену, висел увеличенный снимок смазливой модели, рекламирующей пояс для чулок и бюстгальтер. На большом плакате красивым круглым почерком от руки было написано 'Бойцам роты 'браво' первого батальона двадцать четвёртого полка МП. Вы делаете великое дело. С любовью, Синди'. Стояла дата – февраль 1967-го – всего-то два года назад, но в некотором смысле с той поры прошла целая эпоха.

Писарь рассказал Мелласу, что Фитч в полдень уезжает на Окинаву; вывалил на него и подстроенный взрыв полковника, и записку, в которую завернули гранату, и разоружение роты Симпсоном. Ещё он сказал, что Кэссиди приехал в тыл под предлогом попрощаться с Фитчем, но скорее всего с целью напиться до беспамятства после того, как оказался единственным, кто забирал оружие. Ещё писарь сообщил, что завтра рота вылетает на Эйгер и что командование доверили Хоку. По слухам, сам Малвейни поручил работу Хоку. Меллас сказал, что рад. И пошёл к снабженцам за новым снаряжением для джунглей. Там ему предложили подписаться под вычетом из жалованья, чтобы покрыть стоимость старой винтовки, перед тем как выдать новую.

– Проклятая штуковина осталась у грёбаных ВМС.

– Простите, лейтенант, но не мне же платить за 'проклятую штуковину'. Если вы когда-нибудь хотите вернуться домой, то лучше оплатить все грёбаные счета. Счета не оплачены – и мы не подпишем ваш приказ. И мне всё равно, застрянете ли вы здесь на всю оставшуюся жизнь.

Меллас заплатил 127 долларов.

Он ушёл с новой винтовкой и поплёлся к следующей палатке снабжения искать свой рюкзак. Найдя его, он просмотрел содержимое, отбирая то, что могло бы пригодиться в лесу. Он улыбнулся, вытащив зелёные футболки и пару трусов, которые подкрашивала мать, и вспомнил, как расспрашивал Гудвина, стоит ли в джунглях носить нижнее бельё. Он выбросил бельё в мусорный бак и отправился в клуб для личного состава, чтобы забыть, где он окажется через двадцать четыре часа.

Клуб заметно улучшился с тех пор, когда они с Гудвином останавливались здесь в последний раз и заливали свои страхи. На стойке стоял модный магнитофон 'Акаи'. Сама стойка была приятно инкрустирована, и несколько новых марок пива переливались и искрились во мраке, рекламируя небесно-голубые воды. Высоко на стене над стойкой красовался обрезанный пулемёт Ванкувера. По бокам от него висели трофейные русские пулемёты.

За столиком одиноко сидел штаб-сержант Кэссиди, перед ним стояла чёрная бутылка 'Джека Дэниелса'. В клубе никого больше не было. Комендор Кламп, администратор, ушёл по делам, взвалив на Кэссиди свои обязанности. Меллас сказал, что выпил бы пивка, и Кэссиди исчез за стойкой. Он вернулся с полными руками холодных влажных банок, которые он церемонно выставил на столик перед Мелласом. 'Подскакивать лишний раз не нужно, разве только отлить', – сказал он. Сам он уже хорошо поддал.

Меллас взял одну из банок, проделал в ней две дырки и выпил пиво. Открыл вторую и откинулся на стуле. На фанерной стене он заметил кондиционер. 'Кондишка, – пробормотал он. – Тоже неплохо'.

– Угу, – буркнул Кэссиди. – Кламп решил, что к нему попрут люди из других батальонов, как только ударит весенняя жара. Это, мол, поможет увеличить доходы.

– За грёбаные доходы, – сказал Меллас, поднимая банку. Он проглотил пиво, думая о Гамильтоне и о 127 долларах.

– Надеюсь, вы слышали про шкипера, – сказал Кэссиди.

– Я уверен, что всё выглядело красиво и добровольно.