Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

***

Гудвину пришлось всех подгонять. Снабженцы выдали новую форму. Рота пошла к ручью, к брезентовым душевым. К несчастью, когда они смывали грязь, засохшую кровь и гной, раны тропической язвы засочились свежим гноем на новую форму. Но всё-таки было приятно от того, что можно выдавливать гной и смотреть, как, чистый и желтоватый, он течёт и смачивает нетронутый хрустящий хлопок новой полевой униформы. Не обошлось без скулежа, но чистая вода, новая одежда и горячее питание свели его к минимуму.

В 15:50 Фитч и Гудвин подошли к залитому слякотью участку, на котором рота разворачивала палатки. 'Ладно. У вас десять минут, чтобы собраться у священника, – сказал Фитч. – Там и увидимся. После службы у вас свободное время до восьми-ноль-ноль утра'. Он посмотрел вокруг. Его рота была до жалости мала. Он опустил глаза, не в силах говорить; плечи его опустились.

– Слушайте, ребята, – прибавил он. Он попробовал улыбнуться. Слова не шли. В носу захлюпало. В горле запершило. Он снял кепи. – Слушайте…, – слабо прохрипел он.

Люди поднялись с земли. Те, у кого на голове были панамы, сняли их и остались стоять; некоторые сложили руки перед собой, и все смотрели на Фитча, стоявшего под свинцовым небом.

Фитч надел кепи и пошёл к часовне.

После молебна отец Риордан затянул гимн. Чёрные его не знали, да и половина белых тоже.

Риордан предоставил слово Симпсону.

Симпсон всматривался в отмытые юные лица перед собой и чувствовал смесь гордости и отваги. Он стоял, заложив руки за спину, слегка расставив ноги, и говорил о том, как гордится каждым из них, как гордится теми, кто пожертвовал собой. 'Это был образцовый штурм. В лучших традициях морской пехоты. – Он помолчал, подыскивая слова, которые смогли бы передать его чувства. – Не знаю, знаете ли вы, но у меня на квартире есть стенд, на котором перечислены все мои подразделения. Если одно из них делает исключительно замечательную работу, я напротив него ставлю золотую звёздочку, так чтобы любой входящий мог видеть её. За всё то время, что я в стране, я поставил всего две звёздочки. И вот сегодня утром я добавил ещё две. Одну батарее 81-мм миномётов, моим личным боевым средствам поражения неплановых целей, и одну – роте 'браво'. – Он посмотрел на устремлённые к нему лица. – Никогда ещё не было более гордого командира. – Он сел, сдерживая навернувшиеся на глаза слёзы.

Поднялся отец Риордан.

– Склоним же головы в молитве. – Он подождал, пока стихнут движения и шуршание. – Отец наш небесный, молим тебя принять души ушедших юношей, которые в последние дни погибли за свою страну, принеся последний величайший дар, какой человек может принесть, дабы остальные могли вкусить свободу и иметь возможность поклониться тебе…

А по задним рядам в палатке катился шепоток: 'Эй, Гамбаччини, вы, итальяшки, всегда слушаете эту херню?'

– Это сраная пародия на Иисуса.

– А наш полковник – грёбаная мамашка золотых звёздочек.

– Эй, Шрам, можно мы отсюда свалим?

– …дабы утешить ближних, оставленных нашими ушедшими товарищами по оружию. Дай знать им, любящий отец, что жертва их была не напрасна, но воля твоя…

– Там, на горе, грёбаный любящий отец не отщипнул нам ни кусочка халявы.

– Я-то на бога не злюсь, но вот он точно на меня залупился, как пить дать.

– Кортелл, чувак, иди и покажи этой скумбрии, как следует молиться.

Были и такие, кто ничего не говорил, как Крот и Китаец, например.

Полковник ушёл к себе около полуночи, размышляя, что выдался совсем неплохой день. В 02:00 к его обиталищу со стороны гор подкрались тени. Перед палаткой морпех, поставленный в охранение, изо всех сил боролся с дремотой. Он слышал, как на раскисшей тропе кто-то вскрикнул возле интендантского блиндажа: 'Эге-гей, а мы тут, типа, набухались'. Потом присоединился другой: 'Оп-ля. Блядь, чувак!' На тропе раздался смех. Часовой увидел, как два чернокожих морпеха хлопают в ладоши. И улыбнулся.

Железная труба врезала часовому сбоку, сминая челюсть и выбивая пять зубов. Второй удар прилетел с другой стороны, выше глаза. Он упал на колени и был сражён третьим ударом в шею. Его стон заглушила тёмная рука; его осторожно уложили в грязь.

Последовала скорая суматоха. Двое предполагаемых пьяных мигом исчезли из вида. Два умельца с трубами побежали в противоположном направлении. Кто-то спокойно приподнял полу полковничьей палатки и бросил внутрь гранату. И тоже быстро скрылся в темноте.

Лязг гранаты об пол разбудил Симпсона. Он задушенно, испуганно хрюкнул – и побежал. В темноте наскочил на растяжки палатки и брякнулся в грязь, отчаянно пытаясь опередить взрыв. Он зарылся в грязи снаружи и закрыл голову руками.

Ничего не случилось.

Он поднял голову, чувствуя себя дураком в перепачканном исподнем. Он увидел, что часовой валяется на земле. 'Дежурный!' – закричал он.

Открылась тяжёлая дверь оперативного блиндажа, и в землю ударил столб света, пока светоизолирующая штора не отсекла его. Прибежал Стивенс.

– Давай сюда грёбаного санитара, – заорал Симпсон. – Моего часового вырубили.

– Вы в порядке, сэр?

– Давай санитара сюда!

Стивенс повернулся навстречу к одному из радистов батальона, бежавших к ним: 'Ты слышал, что делать; тащи санитара!' Парень помчался к батальонной медсанчасти.

Симпсона трясло. 'Кто-то пытался меня подорвать. Я услышал, как влетела граната. Она оказалась пустышкой'.

– Чёрт возьми, сэр, – сказал Стивенс. Они вдвоём стояли и смотрели на палатку полковника. – Вы уверены, что это пустышка, сэр? – Наконец, спросил Стивенс, боясь, что полковник прикажет ему войти и убедиться.

Симпсон постоял секунду, перепачканное бельё становилось холодным. 'Уверен, блядь'.

Из оперативного блиндажа бежали люди. Один захватил фонарик. Ещё двое примчались из медчасти. У санитара тоже был фонарик. Симпсон взял фонарик и вошёл в палатку.

На полу лежала граната без запала. Она была обёрнута листом бумаги. Симпсон поднял лист и расправил. Это был распечатанный на мимеографе ротный реестр с именами, званиями, порядковыми номерами и датами отбытия со службы. Это была рота 'браво'. Имена жирно перечеркнула линия, проведённая шариковой ручкой. Напротив имён, аккуратно отпечатанные, стояли слова: убит, изуродован, покалечен, ослеп…

Симпсон смял листок. В палатку ворвался Блейкли: 'Вы в порядке, сэр?' – спросил он.

– Да, чёрт побери! Хорошо службу тащит твой сраный часовой.

– Его здорово отмутузили, сэр.

– Поделом. Наверняка уснул. Следовало бы под трибунал отдать мудака. – Он отдал гранату Блейкли.

– Запал вытащен, – сказал Блейкли.

Симпсон холодно посмотрел на него.

– Я отдам её на отпечатки пальцев, – сказал Блейкли.

– Не стоит. Ты же знаешь их возможности. – Симпсон включил свет. Он передал Блейкли измятый листок. Блейкли сглотнул. Он вернул реестр Симпсону. – Сэр, я предлагаю немедленно начать действовать.