Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

– Всё хорошо, – сказала Карен. Она легонько коснулась его руки. – Он был друг. Тебе не хватает его, как и остальных. – Она ласково сжала руку и не отпускала.

Меллас смог только кивнуть, слёзы побежали по лицу.

– Я знала, что он важен. Не нужно объяснять. Я рада, что смогла найти его. – Она смотрела на него, потом отпустила его руку.

Меллас улыбнулся. Удушливый спазм прошёл. 'Ты не знаешь, что ты сделала', – сказал он.

– На самом деле, – сказала она, – думаю, что как раз наоборот.

Меллас смотрел на меч: 'Угу. Я думаю, когда-нибудь на что-нибудь он нам ещё сгодится. Безумие, наверное'.

– Нет. Здорово.

Он посмотрел в её глаза, и они смотрели на него – тепло и ясно.

– Я, наверное, тебя больше не увижу, – сказал он.

– Давай надеяться, что увидишь. – Она хотела улыбнуться, но лишь покривила задрожавшие губы. – Бог знает, стоит ли тебе уезжать, если б можно было остаться здесь. – Она прикусила губу. – Будешь себя беречь? То есть… – Она запнулась. – Ты понимаешь, о чём я: не о физическом состоянии.

Меллас закивал: 'Теперь буду', – наконец, удалось ему выговорить. Она потянулась к нему и быстро поцеловала в щёку. Он прижал её к себе левой рукой, в правой держа меч, – меч зажало между ними. Ему хотелось слиться с ней. Он опустил голову на мягкие рыжие волосы. Осторожно, но твёрдо, она оттолкнула его. Он заметил, что её глаза повлажнели; она повернулась и быстро пошла прочь.

В день, когда вывезли Мелласа, рота 'браво' спустилась с Маттерхорна и забралась на Вертолётную гору для эвакуации. Все окопы, которые они там нарыли, были заняты ротой 'дельта' и штабом батальона.

Фитч нервно осматривался. Ребята уселись на землю. Некоторые отыскали друзей и пошли к ним, чтобы устроиться в их окопах, но большая часть роты осталась на виду и просто легла на сырую глину.

Когда радист доложил о прибытии 'браво', из командирского блиндажа выбрался Блейкли. Он сразу заметил, что задора в ребятах не осталось никакого. Тем не менее, вспоминая их атаку, он не мог не испытывать волнения. Блейкли сожалел, что не мог снова стать молоденьким лейтенантом и участвовать в ней. И в то же время его охватывала безмерная гордость за свою собственную роль. Это была штабная работа, но он понимал её важность и исполнил её хорошо.

Прямо сейчас ему предстояло выполнить два неприятных дела. Первое – сообщить 'браво' о том, что им нужно снова спуститься с горы. Он не мог двинуть роту 'дельта', потому что она была нужна в зоне высадки в качестве резерва для развития успеха. Оставить 'браво' на горе – значит, стеснить всех и вся и увеличить потери в случае миномётного обстрела. Кроме того, если им окопаться на седловине, то тем самым они перекроют самые лёгкие пути подхода для СВА на обе горы.

Он наблюдал, как к нему устало бредут Фитч и Хок. В трёх шагах позади них шёл радист Фитча и что-то кричал кому-то из роты 'дельта'.

– Лейтенант Фитч, – сказал Блейкли, подавая руку, – прости, что вам пришлось сюда подниматься. – Он объяснил, что все вертушки заняты переброской войск и артиллерии и что 'браво' придётся провести ночь на седловине между Маттерхорном и Вертолётной горой.

– Вот тебе на! – громко сказал Поллак.

Блейкли, немного раздражённый таким неуважением, посмотрел на него.

– Сэр, мои бойцы измотаны, – сказал Фитч. – Вы просите их устроить ещё один периметр на открытой позиции. Прошлой ночью нам еле-еле удавалось удерживать их ото сна.

– Я не удивлён, – сказал Блейкли. Его злил тот факт, что с таким непрофессиональным отношением Фитчу всегда удавалось как-то выбираться сухим их воды. Полковник же атакой был доволен как слон. В дивизии все – вплоть до генерала – наблюдали за ней. Никто не замечал ни слабого командования, ни неуважения, ни сна на посту, ни того, что сели с лужу с провизией и водой.

– Вот те на, – снова сказал Поллак.

– Младший капрал Поллак, хватит уже, – сказал Фитч. – Иди, скажи Шраму, пусть обеспечит каждого водой, питанием и полным боекомплектом. Я подойду позже.

– Слушаюсь, Шкипер. – Поллак бросил короткий взгляд на иерархическую бездну, разделяющую его с майором, и отправился выполнять задание навстречу тому, что осталось от роты.

– Мне нужно поговорить с вами двумя, – сказал Блейкли. Он повернулся и пошёл ко входу в блиндаж; Хок с Фитчем переглянулись.

– Что это он собирается делать? – спросил Фитч. – Заставит нас снова штурмовать гору?

– Он может, – ответил Хок. – С 'дельтой'-то в обороне.

Они тронулись вслед за Блейкли.

Блейкли сказал, что мог бы отдать Хока под трибунал за оставления поста. 'Я надеюсь, ты понимаешь, что я не собираюсь этого делать, – добавил он Хоку. – Почему ты просто не пришёл ко мне и не сказал?'

Хок молчал.

– У тебя есть что сказать в своё оправдание, пока я тебя не отпустил?

– В своё? Нет, сэр.

– Что ж, ладно. Полковник хочет тебя видеть. Он на КП у 'дельты'. Я хочу поговорить с лейтенантом Фитчем с глазу на глаз.

– Слушаюсь, сэр. – Хок ушёл разыскивать Симпсона.

Когда он ушёл, Блейкли сказал Фитчу, что Симпсон переводит его из батальона. Только по доброте душевной и в признание его недавнего штурма Симпсон не будет освобождать его от командования по мотивированной причине. Фитч может считать себя освобождённым сразу по возвращении на ВБВ. Гудвин займёт его место, пока не вернётся Меллас, а Меллас будет командовать ротой до тех пор, пока они не получат кадрового офицера.

На КП роты 'дельта' Симпсон сказал, что собирается внести Хока в списки на получение 'Бронзовой звезды'.

Вернувшись к Фитчу и Поллаку у прежнего блиндажа Фитча, Хок услышал крики 'Мины!' Повсюду по окопам засновали люди. Всё снося, ударили мины. Морпехи жались по окопам, хватаясь за каски, молясь, стараясь не думать, не слышать, не чувствовать. Хок присел на корточки у входа в блиндаж и смотрел на свою старую роту.

Фитч и Гудвин шли бок о бок и молча уводили роту с горы. За ними так же молча шли морпехи роты 'браво', не придавая значения миномётным снарядам, закинув винтовки на плечи. Измученные, они шли, безразличные к падающим минам, словно это не мины, а дождь.

Бойцы роты 'дельта' высовывали головы из окопов и смотрели на товарищей, так же как и Хок. Одни качали головой и бурчали: 'Безумные засранцы'. Другие тихо присвистывали. Но в основном молчали.

От волнения у Хока сжалось в горле. Он вдруг понял, почему жертвы концентрационных лагерей тихо шли в газовые камеры. Перед лицом ужаса и безумия это было единственно возможным человеческим деянием. Не благородным, не героическим – человеческим. Жить, поддавшись безумию, означало окончательно потерять гордость.

На следующий день, после того как сняли штаб батальона, роту вывезли на ВБВ. Было воскресенье. Батальонный капеллан отец Риордан решил, что было бы утешением устроить поминальную службу. Полковник и Третий с готовностью согласились, хотя все уставные службы уже состоялись поутру.