Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

Страшно болела голова, он постоянно отходил в лес метнуть кал. И всё-таки был безмерно счастлив. Здесь было безопасно. Он надеялся, что у него начинается не дизентерия. Новая форма уже стала мокрой и грязной сзади и на коленках и слегка забрызгана после одной из отлучек в кусты. Он не обращал на это внимания. Если они заступили на дежурство 'Бологоловый орлан', то завтра его могут убить.

Он упорно наливался пивом.

Когда лица вокруг превратились в пьяные рожи, Китаец решил, что пришла пора доставить товар к Генри, чтобы он отправил его в Окленд или Лос-Анджелес. Тяжёлый вещмешок неловко оттягивал плечо, его содержимое впивалось в бок и спину. Уже через две минуты после ухода с маленького аэродрома, где расположилась биваком рота 'браво', он обильно вспотел. Протискиваясь сквозь тяжёлые брезентовые полы, образующие вход в четырёхместную палатку Генри, он почувствовал запах нафталина, въевшегося в ткань. Он опустил вещмешок несколько быстрее, чем хотелось бы, и тот, ударившись о фанерный пол, издал металлический лязг. Генри лежал на койке и разглядывал порножурнал. Увидев Китайца, после секундного колебания он расплылся в улыбке, поднялся и поприветствовал его ритуалом рукопожатия. Два товарищи Генри тоже были на месте и поступили точно так же. Приятно было вернуться к братьям.

Генри отыскал тёплое пиво и консервным ножом проделал в нём две дырки. Он поднял его в насмешливом тосте и в пять секунд осушим содержимое. Потом сел на койку, пошарил под 'резиновой куклой' и вытащил маленький мешочек с марихуаной и с уже свёрнутыми сигаретками. Подкурив одну, он сделал глубокую затяжку и предложил Китайцу.

– Не употребляю это дерьмо, – сказал Китаец. К тому же он не был уверен, что это дружеский жест. До этого он уже говорил с Генри о том, как чёрные люди становятся рабами наркотиков. Генри знал, что он не употребляет эту гадость.

– Ах ты, чёрт, чувак. Когда ты уже врубишься, а? Эта травка – хорошая вещь. Плохо от неё никому не бывает.

– Ладно, допустим. Вот ты сам и пыхай.

Генри отдал косячок одному из товарищей по палатке, достал другую банку пива, открыл и предложил Китайцу. Китаец, уперев руки в бока, смотрел в пол. Потом посмотрел на Генри: 'Ты же знаешь, что и это говно я не употребляю'.

Генри поднял брови и обвёл взглядом остальных. Он отставил руку и, откинув голову назад, сделал вид, что внимательно изучает банку. 'Что здесь у меня, Китаец? Чёрт в банке?'

Китаец сомневался. Ему действительно хотелось пива, но он знал, что братья-мусульмане не пьют. С другой стороны, им не стреляли в задницу в грёбаных жарких джунглях. К тому же он понимал, что ему пришлось бы противоречить заявленным идеалам. 'Эй, Генри, есть содовая или что-то вроде?' – спросил он, стараясь казаться небрежным.

Генри выхлебал и вторую банку, прошёл в конец койки и вытащил целый ящик 'Кока-Колы'. Открыв банку, он передал её, ухмыляясь, Китайцу. 'У меня есть всё, братишка'.

Китаец сел на койку лицом к Генри, поставив мешок между ног. Он пил тёплую 'Кока-Колу'. Вкус был, как летом дома. Косячок догорел уже чуть не до самого корешка, так что обжигал пальцы, и дружок Генри сунул его в мундштук-защепку. Генри сделал последнюю глубокую затяжку, и от косяка ничего не осталось.

К слову потолковали, кто из братьев уехал домой, кто не уехал. Потом Генри вперился в глаза Китайца, как бы давая сигнал: 'Паркер действительно хотел пустить на воздух того ублюдка-фашиста?'

Китаец заколебался. 'Думаю, да'.

Генри фыркнул: 'Плохо, что он откинулся'.

Последовали кивки и шёпот согласия.

Китаец словно не видел происходящего в палатке; он видел, как Паркера выносят из периметра в темноту, лицо его обливается потом, а в глазах застыл страх. Как он похлопывает по Паркеру и ободряюще пожимает ему руку. Так в последний раз он видел Паркера. Он вернулся в настоящее. 'Я думаю, что комендор, должно быть, что-то заподозрил. Но говорит, что всё это брехня'.

– Вот уж фигня.

– Угу, – Китаец не знал, куда девать пустую банку. – Да, фигня. – Он потянулся к мешку и распустил лямку, которая прихватывала горловину. – Но у меня есть то, что совсем не фигня. – Он вытащил ствол пулемёта М-60. Потом вытащил приклад, быстро подсоединил и передал оружие братишке, который сидел рядом. Затем вытащил автомат АК-47 и проделал то же самое. Достал пистолет 45-го калибра и отдал Генри. Достал второй АК-47. Он улыбнулся: 'Это для братишек на родине'.

Генри оттянул затвор и заглянул в ствол. Два его товарища сделали то же самое с автоматами АК-47, которые редко встречались в тылу.

Генри улыбнулся, почти загрустив: 'Где ты достал это дерьмо, Китаец?' – спросил он.

– Мы ликвидировали большой склад боеприпасов. Я и несколько братишек потом тащили всё это по частям на себе. Я доставал кое-какие детали к М-60, говорил, что мои уже износились, и так, понимаешь, по чуть-чуть, а 'сорок пятый', тот вообще боевая потеря. Он был моим. Я достал себе новый.

У Генри вырвало что-то вроде 'хэммм'.

Китаец посмотрел на него: 'Что ты имеешь в виду своим 'хэмм'?

Генри бросил пистолет на койку: 'Ты думаешь, что братья на родине не могут достать себе оружия? Хрена лысого, чувак. Всё, что им нужно, – это деньги, и тогда у них будет любое оружие, какое захотят. Разве ты забыл, что живёшь в грёбаной А-ме-ри-ке? У нас в А-ме-ри-ке оружия больше, чем у твоей мамаши было чуваков, чьих имён она даже не знает'.

Китаец изо всех сил старался не вскипеть. Намёк на его мать был обычным грубым оскорблением. Но он не собирался сообщать Генри, насколько близок тот оказался от правды. 'Любая мелочь помогает, Генри'.

– Чёрт. – Генри встал и подошёл к массивному, изящно вырезанному сундуку из макассарского эбена, который он приобрёл во время самоволки в Камло; подходящему образчику тяжёлого резного ящика, которым он заменил казённый рундучок. – Кроме того, если мы скоро не вернёмся в Мир, у братьев на родине не будет никакого грёбаного понятия, что делать с этим оружием. Чёрт возьми, Китаец! Они убивают друг друга из-за того, кто должен стать профессором курса лекций по проблемам американских негров в Ка-У-Эл-А. Блядь! Убивают друг дружку из-за того, кому стать учителем богатеньких белых девочек и маленьких китайчат. – Он повернул цифровой замок, запиравший красивую серебряную скобу на одном из отделов.

– Эти убийства совершают скрытые агенты ФБР, – сказал Китаец.

– Чёрт побери, Китаец. Вернись уже на землю, а? Это 'Слосены' мочат 'Проспекты', больше ничего. – Генри выдвинул ящичек, поставил его на полосы стального покрытия, служившего полом палатки, и начал выкладывать из него одежду и разные предметы. Потом осторожно убрал ложное дно и кивнул Китайцу подойти и взглянуть. Китаец подошёл. Там были дюжины крохотных пластиковых пакетиков: одни наполненные марихуаной, другие кубиками гашиша, но много совсем иных – с почти белым порошком, который, подумал Китаец, скорее всего, был героином. Генри аккуратно вернул фальшивое дно на место. – Как думаешь, что это, Китаец?