Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

Айронсайд продолжал приветливо улыбаться. Порозовевшее лицо и голубые глаза делали его намного моложе своих сорока лет. Приветствуя пехоту, он радовался техническому оснащению своих войск — новым самолетам, мониторам, большому запасу фосфорных бомб (эта новинка ошеломит красных!), орудиям, снарядам. Скоро, скоро он бросит все это в бой, пойдет навстречу Колчаку и соединится с ним. По-другому тогда заговорит о нем Англия.

Кажется, лишь полковник Торнхилл не поддавался торжественному настроению, строго всматриваясь в шеренги. Накануне он выслушал доклад Рындина, сообщившего, что в Дайеровском батальоне не все благополучно. Обнаружены листовки подпольного комитета. Опять этот подпольный комитет!

— Вы же объявили его уничтоженным!

Вразумительного ответа на вопрос, чем объяснить продолжающееся появление листовок, он не получил, но зато ему сообщили о сговоре солдат повернуть оружие против иноземцев. Некоторых пришлось убрать, но поручиться за остальных и сейчас трудно. Был у Рындина донос на некоего Визжачего, будто он являлся комиссаром. Убедительных подтверждений не получено. Можно было бы, конечно, вернуть его в тюрьму, продолжить следствие, но это оказался тот самый солдат, с которым беседовал генерал Айронсайд и который первым изъявил желание пойти воевать. Посчитались и с тем, что в период подготовки он проявил рвение и старательность.

Как бы то ни было, несмотря на отличную маршировку дайеровцев, Торнхилл смотрел на них с сомнением. Повторяется опыт, мало что давший. Еще в июне прошлого года, готовясь к захвату Архангельска, генерал Пуль положил начало таким формированиям, создав так называемый славяно-британский легион в Мурманске. Вслед за ним возник французский легион. Командование было уверено, что легионы в скором времени развернутся в полки, но они так и остались легионами. Причем с ноября их стали пополнять обитателями тюрем и лагерей: английские и французские офицеры оказывались не в состоянии удержать русских солдат от перебежек к красным.

Торнхилл предложил обстоятельно проинструктировать личный состав о том, как и чем большевики стремятся разлагать войска. Работники отдела агитации разошлись по полкам, чтобы после инструктивных докладов для офицеров выступить перед солдатами, привести факты, подтверждающие варварство большевиков. Это профилактический курс, направленный на то, чтобы обезвредить, парализовать воздействие большевистских листовок, с которыми офицеры и солдаты наверняка встретятся на фронте.

Работники отдела агитации, будучи одновременно и сотрудниками контрразведки, вернулись с пренеприятнейшими докладами. Повсюду им задавали острые вопросы об отношении к большевикам, в ряде мест выражали сомнение насчет правильности фактов, приведенных в «Белой книге».

— А больше всего поражает вот это, — сказал один из сотрудников, подавая полковнику четыре листовки. — Их привезли из Англии!

Торнхилл с удивлением стал разглядывать листки.

— Посмотрите, как внимательно читали их солдаты, — сказал сотрудник. — Даже обвели некоторые места красным карандашом.

Полковник пробежал отчеркнутый абзац одной листовки: «Вы, солдаты, сражаетесь на стороне эксплуататоров против нас, рабочих России. Все разговоры о том, что интервенция предпринята с целью «спасти» Россию, на самом деле означают, что капиталисты ваших стран пытаются отнять у нас то, что мы отобрали у их друзей, капиталистов, здесь, в России. Понимаете ли вы, что это та же самая борьба, которую вы ведете в Англии и в Америке против господствующего класса? Вы поднимаете винтовки, вы направляете пушки, чтобы стрелять в нас, играя самую презренную роль рабов. Товарищи, не делайте этого!»

Да, вот тебе и профилактика! Тут уж предстоит большая работа. Если не пресекать такие призывы, бригады после парада не в бой бросать, а домой отправлять придется.

Проинструктировав сотрудников контрразведки, Торнхилл вызвал Рындина. Дайеровский батальон надо держать под особым наблюдением. Ведь его вместе с бригадами отправляют на Северную Двину, где развернутся основные операции. Батальону прямо нужно сказать, какая участь постигла зачинщиков восстаний в 3-м и 8-м полках.

— Не беспокойтесь, господин полковник, все важнейшие участки батальона, такие, как артбатарея, пулеметная команда, в руках настоящих патриотов.

Полковник удовлетворенно кивнул головой, вспомнив, что в подавлении восстаний на Двине и Пинеге именно надежность артиллеристов и пулеметчиков сыграла главную роль.

А тем временем возбужденные только что закончившимся парадом генералы обсуждали план весенне- летних операций. Открывая совещание, Айронсайд заявил:

— Полученные из Великобритании войска и средства усиления дают возможность в течение лета закончить кампанию на Севере, утвердиться в Котласе, захватить Вологду и Петрозаводск.

После совещания в кабинете появился Торнхилл. Оказывается, пока шло совещание, на улице разразился скандал, произошла драка между русскими и английскими солдатами. Нападение совершили русские из Дайеровского батальона. Торнхилл умышленно подчеркнул название, заставив генерала поморщиться. Семь человек увели в тюрьму, но на их защиту поднялся весь батальон. Пришлось вернуть арестованных на пристань, после чего батальон пошел на погрузку.

— Между прочим, солдат активно успокаивал тот арестант, с которым вы, генерал, вели разговор в тюрьме. Помните, еще насчет будущей своей учебы в Англии он говорил? Его фамилия Визжачий.

Айронсайд кивнул, стараясь определить, куда клонит контрразведчик.

— Так вот, — продолжал полковник, — Рындин настаивает на его аресте на том основании, что своей активностью Визжачий маскирует черные дела. Я отверг его притязания, ибо в этом случае нам пришлось бы усмирять батальон на пристани силой оружия.

— Арест этого солдата недопустим! — поднялся с места расстроенный генерал. — Это омрачило бы наш праздник, вконец сорвало бы мобилизацию.

Раскурив сигару, Торнхилл со своей обычной самоуверенностью кивнул:

— Этими мотивами определялись и мои действия, генерал. Но встает другой вопрос: можно ли оставить безнаказанным нападение на английских солдат? Пусть и не с оружием...

— Ни в коем случае, полковник! Прости кулаки, возьмутся за оружие.

— Я распорядился, — будто не слыша этих слов, сказал Торнхилл, — при выгрузке батальона на позиции семерых арестованных задержать на пароходе и ночью их расстрелять. Заодно под видом свидетеля можно оставить на судне и Визжачего.

— В отношении семерых — верно. А насчет последнего, полковник, я возражаю. Моя интуиция говорит мне больше, чем предположение Рындина. Не мог он экспромтом создать версию об учебе в Англии.