Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

Председатель Архангельского губисполкома Попов поспешил в Шенкурск, где его с нетерпением ждали. На объединенном заседании губкома и губисполкома был поставлен его доклад. Он подробно рассказал о ходе VIII съезда, о принятой им новой программе партии.

— В заключительном слове Владимир Ильич указал, — подчеркнул Попов, — что наша программа будет сильнейшим материалом для пропаганды и агитации. Из этого должна исходить наша Архангельская парторганизация во всей своей работе.

Тут же наметили конкретные задачи. Составили и отпечатали обращение к рабочим и крестьянам Северной области, мобилизованным в белую армию. Поручили Никандру Пластинину написать текст листовок.

Он выполнил задание — его листовки «Обманутые братья» и «Свинья во френче» имели большой успех. И не удивительно. Автор широко известен на Севере. Сын шенкурского купца, он с юности порвал с отцом, вступил на путь революционного движения в 1905 году. Будучи солдатом 2-го Финляндского полка, Никандр в девятьсот шестом году участвовал в Свеаборгском восстании. Из крепости они, группа арестованных, совершили побег, организованный юной революционеркой Ревеккой, ставшей потом его женой. Много лет скитались в эмиграции. В Швейцарии познакомились с Лениным.

Северяне гордятся Пластининым. Еще бы! Их земляк — член ВЦИК, выезжает на заседания в Москву, вместе с Лениным решает большие дела государства. В листовке «Долой Грогана!», составленной Пластининым, сказано о том, что на Северной Двине уже не один английский генерал пытал свое военное счастье и провалился. Гроган, обосновавшись в Березнике, будет последним таким генералом. В другой листовке Пластинин рассказывает о положении на фронтах Республики: «Урал наш! Колчак бежит в Сибирь. Бежит быстро, мелькают адмиральские пятки». В третьей, сообщая о подготовке союзников к бегству с Севера, он призывает еще крепче помогать Красной Армии: «Долой их! В Ледовый океан!»

Большую ставку сделали интервенты на прибывшие из Англии бригады. Одна из основных задач — пробиться к Котласу, о чем помышляли с первого дня захвата Архангельска. Начало наступления обнадеживало врагов: с помощью гидросамолетов и фосфорных бомб, прорвав первую линию, они захватили немало пленных. Но затем красноармейцы оправились от удара и резко замедлили вражеское наступление.

Не помогает и генерал Айронсайд, поспешно явившийся к месту боев. С гидросамолетов разбрасываются листовки за его подписью с призывом сдаваться в плен. Перед этим главком лично проинструктировал летчиков, которым предстояло выполнять это задание. Однако в плен никто не сдавался — словно в пустоту улетали призывы. Зато большевистские листовки офицеры ежедневно изымали у солдат и матросов.

Вместе с политотделением Северодвинской бригады губком партии еще весной отправил во вражеский тыл агитотряд, возглавляемый членом губисполкома Гагариным. Через месяц возвратившийся Гагарин рассказывал о нелегком пути отряда.

С вещмешками, набитыми листовками и брошюрами, агитбойцы, разбившись на четыре группы, пробирались сквозь лесные чащи и болота. Все они родом из этих мест, и все же нередко попадали в топи, приходилось петлять по тайге, чтобы не столкнуться с разведкой противника. К деревням и селам подходили скрытно. Прежде чем зайти, устанавливали связи с надежными людьми. Те показывали, в каких избах квартируют офицеры и солдаты. Поселялись агитаторы, как правило, в овинах, на чердаках и скотных дворах. В них устраивали тайные собрания и совещания активистов, которым давали брошюры с речами Ленина и листовки, обращенные к крестьянам, к русским и иностранным солдатам. Покидая деревни, приклеивали листовки на заборах и общественных домах.

Смелый поход в тыл противника осуществил Николай Селиванов. Сначала он решил пробраться в свое родное село Кургомень, оккупированное противником. Гагарин предупредил Николая: его там каждый знает, легко попасться. «Да, это верно, — сказал тот. — Но и я, Иван Яковлевич, знаю всех, как облупленных. Стало быть, могу определить, кому можно довериться». Селиванов взял с собой Михаила Косцова. Окольными путями они достигли села Кургомень, обосновались там, а потом стали совершать выходы и выезды на попутных подводах в соседние села. Побывали в Конецгорье и Ростовском. Бедняки-крестьяне не только сами читали листовки, но и охотно брались распространять их. Вскоре Селиванову и Косцову удалось установить связь с солдатами так называемого Дайеровского батальона. Некоторые из них тут же захотели перейти на сторону Красной Армии. Селиванов сказал: «Пора одиночных перебежек кончается. Надо целыми подразделениями переходить, как это сделал, например, Тулгасский батальон». И солдаты стали прикидывать, каким образом осуществить коллективный переход к красным...

Губком и политотделение, признав деятельность агитотряда Гагарина успешной, поставили перед ним новую задачу. Теперь он разбивался на две группы: одна остается на Северной Двине (ее возглавит Селиванов), вторая под руководством Гагарина будет действовать на Пинеге — притоке Северной Двины.

«Самое важное сейчас, — говорил секретарь губкома Яков Тимме, — создать в тылу противника, главным образом в воинских частях, постоянные ячейки сочувствующих красным. В определенный момент они должны произвести панику в стане врага путем взрывов, поджогов, восстаний, порчи орудий, блиндажей».

Гагарин повел свою группу, нагруженную литературой, в далекий путь. Опять по лесам, через речки, озера и болота — сколько их впереди! Шли сначала по правому густо населенному берегу Двины. От Усть-Ваеньги свернули на северо-восток, взяв курс на деревню Земцово, что невдалеке от села Карпогоры. Расстояние в несколько сот верст лишено населенных пунктов. Сплошная тайга, кишащая комарами. Вот уткнулись в озеро. Как быть? Обойти его — много времени потеряешь. Решили строить плоты. Заработали топорами, предусмотрительно взятыми с собой...

А тем временем стало известно, что так называемый Дайеровский батальон восстал. Правда, не всем удалось перейти линию фронта. Вожак восстания Григорий Визжачий был недоволен: «Несогласованность — наша беда».

Он сообщил такие подробности. Батальон нес тыловую службу в селе Троицком. Впереди на передовых позициях стоял 11-й полк, а левее в трех-четырех верстах — 4-й полк. Иначе говоря, батальон был зажат. Следовало либо заручиться поддержкой полков, либо выждать, когда батальон окажется на передовых позициях. Последнее грозило опасностью: заговор могли раскрыть. Батальон с самого Архангельска на подозрении. Ведь за учиненную там драку семерых солдат расстреляли, объявив, что их послали воевать на Пинегу. Разоблачив обман, батальон вскипел. Связались с 4-м полком, там обещали поддержку.