Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

– Она красивая?

– Да ну! Накрашенная… и глаза такие, как будто стащить чего хочет. Я бы и близко к буксиру не подпустил!

Ему на самом деле хотелось сказать, какая красивая Николь и что он был бы рад, если бы Сан Саныч развелся со своей и женился на такой прекрасной девушке. Он ревниво думал об этом, высчитывал разницу в возрасте между Николь и собой, получалось очень много – семь лет, поэтому если кому он и отдавал свою возлюбленную в этих своих мыслях, то только Сан Санычу, которого тоже любил. Ему это, конечно, было грустно, но он бы потерпел. И ему казалось, что так оно и будет. Да и на буксире все примерно так же думали, проскакивало в разговорах и шуточках.

Отцепили паузок с заключенными, взяли баржу насколько можно было коротко и стали заводить в узость поворота. Сан Саныч сам встал за штурвал, рядом был Горчаков с замерами глубин. Пары подняли до максимума – из трубы шуровали мощные клубы дыма.

«Полярный» прошел поворот и выворачивал на прямой участок, баржа сзади только-только начала поворачивать. И здесь в узости Сан Санычу стало не по себе, он все время оборачивался, баржа была тяжелая, широкая и такая длинная, что где-то, он это шкурой чувствовал, она должна была зацепиться.

– Иван Семеныч, – нагнулся к переговорному, – добавляй все, что можешь! Угля не жалейте…

– Все делаем, Сан Саныч!

Голос Грача был слишком спокойным, Белов сунулся к устройству и заговорил жестче:

– Мне сейчас полная мощность нужна! Еще наддайте, нос баржи выводим! Он в десяти метрах от берега! Воткнется – не вытащим!

Течение било в нос и в бок баржи, буксир, работая на полных оборотах, гнал воду туда же и почти стоял на месте, от напряжения его смещало в сторону правого берега. Белов, продолжая злиться на спокойный голос Грача, быстро кивнул Горчакову, чтобы тот встал к штурвалу:

– Так держите!

Сам метнулся к кочегару:

– Повелас! Давай, брат! Не щади котел!

Но тот и так не щадил не только котел, но и самого себя, в котельной было жарко, как в аду. На Повеласе был один фартук, волосы слиплись, пот заливал глаза. Лопата с углем без остановки исчезала в пекле топки.

Белов метнулся в рубку и махнул Егору на корму:

– Травите помалу!

Егор стал травить трос, и «Полярный», набирая скорость, двинулся вперед от опасного берега. Нос баржи по инерции продолжал сближаться с глинистым обрывом.

– Стой, Егор! – заорал Белов в открытое окно и стал перекладывать штурвал, буксир пошел к левому берегу. – Что тут глубины, Георгий Николаевич?

– Под нами шесть метров, еще метров двадцать смело можно, но лучше к скале ближе… – показал Горчаков на правый берег.

– Это я и сам вижу, – Белов крутил головой то вперед, то назад, вращал, оскалясь, штурвал. – Фролыч цепи бросил… хорошо… – бормотал про себя.

Буксир опять почти встал на месте, из-за усилившегося дождя и ветра непонятно было, движется ли куда-то, Сан Саныч еще больше открыл окно, как будто это могло помочь, и даже высунулся в него, вглядываясь в очертания скал на правом берегу.

– Георгий Николаич, давай к Егору, пусть помалу травит, метров бы сто… но слабины не дает!

Белов говорил все это, не глядя на Горчакова, который тут же вышел, всем своим существом ощущал капитан положение буксира, работу кочегара, машины и винта, силу встречного течения Турухана и встречного ветра, тупое сопротивления носа баржи… Сопротивление гасло, Белов это понял – корма баржи пошла по инерции. Теперь нельзя было тянуть, тяжелая баржа всем длинным боком могла зацепить берег. Сан Саныч высунулся в дверь и заорал в дождь:

– Егор! Трави на всю!

«Полярный» снова пошел вперед, и вскоре Сан Саныч почувствовал сильный рывок троса. Замер, слушая… Дальнего конца баржи не видно было за дождем. Горчаков открыл дверь:

– Кормой задели, Сан Саныч…

– Ага! – Белов вцепился взглядом в берег, до него было метров двадцать.

Буксир медленно двигался вперед. Они вышли на прямой участок и встали против течения. Они должны были набирать скорость, но ее не было. Корма тащится по берегу, только бы не камни… – понимал Белов, вглядываясь в ориентиры. Ничего не было видно, но Сан Саныч чувствовал, как буксир потихоньку набирает ход.

– Продрались! – Сан Саныч напряженно повернулся к Горчакову.

– Здорово сработали, Сан Саныч! Здорово! – Георгий Николаевич улыбался, а Сан Саныч покраснел.

За спиной Горчакова стояла Николь с горячим чайником. Она слышала слова Горчакова, и у нее тоже отчего-то покраснели щеки.

– Извините, Нина Степановна сказала, что уже всё, я вам чай принесла. Хотите хлеба? – Она все смотрела на капитана. – Мы с Ниной волновались!

Поставили баржу на якорь и отправились за паузком. Мокрый от дождя Фролыч сидел в рубке, курил с наслаждением и прихлебывал чай:

– Вы надавили да течняк! Как корму поперло, Саня! Как на карусели! Цепи не держат! Хорошо, рельс приготовили! Сбросили, натянулось, а до берега уже рукой достать! Не удержали бы буксиром! Такая махина да боком! Ни в какую! Умно ты направо переложился! Я бы не допер!

– Ну! Не видать же ничего, дождь как раз прибавил! – радуясь, поддакивал Сан Саныч.

– Да на таком расстоянии и без дождя не видать, там сантиметры все решали!

Это место, как и предполагали, было самым сложным, дальше было мельче, цеплялись днищем глубокосидящего буксира, но грунт, слава богу, был не каменистый, и нигде не пробились. Утром на третий день пришли в Янов Стан. Горчаков перенес свои зимние измерения на лоцманские карты. Погода снова установилась тихая и жаркая. Комара добавилось.

На обратном пути, пустые, спускались быстро. Когда прошли Кривой порог, остановились на полдня. Купались. Грач с Егором сколотили «артель» желающих и несколько раз затягивали невод. Много не поймали, но уха получалась богатая. Грач сам варил на просторном песчаном берегу, женщины допускались только на вспомогательные работы. Запалили дымари от комаров, поставили стол на всю команду, привезли лавки с буксира.

– …на лодке спускались! – Грач восседал на пенечке с поварешкой в руках, покуривал, глядя на огонь, и рассказывал мечтательно. – Август уже, дожди, а то и снежок! Парнишка со мной был, городской вроде, в очках, а крепкий оказался… Степан звали! Ветра такие, что лодку с берега не спихнуть… дожди залили… День мокнем да гребем, ночь сушимся как-нибудь! Вот такой Степан, значит… Хороший парнишка. Если бы не он – не попасть мне было в эти места…

– Иван Семеныч, ты про уху-то не забыл? – напомнила Нина Степановна, она уже расставила тарелки. – Народ баснями не кормят!

– Ты, женщина, про кашу свою понимай, а тут… – Семеныч встал и опустил алюминиевую поварешку в уху, она не утонула, огромный котел был полон рыбы. Он зачерпнул жирной юшки, повернулся в сторону садящегося солнца, рассмотрел прозрачный слой жира, и, не пробуя, вылил обратно. – Тут рыбацкий нюх нужен!