Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

Успокаивали серьезные лица Горчакова и хирурга Богданова. Богданов, хоть и заключенный, был хорошо известен и с его мнением считались. Вчера вечером после разговора с Горчаковым он вышел из своего кабинета и внимательно рассмотрел Сан Саныча. Сегодня утром тоже был очень серьезен, и Белов понял, что Богданов, глядя на него, думает не об операции.

Внизу живота болело, капитан Белов осторожно потрогал ругой повязку, поморщился болезненно. Он не знал, как его там разрезали.

– Болит? – раздалось с соседней койки.

Небольшой живой мужичок с торчащими рыжими бровями смотрел заботливо:

– У меня грыжа пупочная. Вчера сделали. Два дня лежу, потом надо ходить. Врачи требуют! У тебя аппендицит – три дня лежишь – потом вставай и вперед! Современная медицина! – он улыбнулся довольный. – Меня Николай зовут, на центральной электростанции помощником механика работаю. Жена, двое детей! А у тебя?

Сан Саныч скосил глаза, не решаясь повернуться.

– Да не бойся! Мы молодые, на нас, как на собаках, все зарастает! Дети есть?

– Есть, – выдавил из себя Белов и тоже улыбнулся на непосредственность соседа.

За последние три недели он ни с кем так вот запросто не разговаривал, всё было под страшным напряжением. Сосед просто болтал с ним. Он вдруг почувствовал себя в безопасности. С ним сейчас ничего не могли сделать! Ни арестовать, ни разбирать на партсобрании…

– Эй, ты что не слышишь? Тебя как зовут-то? – спрашивал сосед Николай.

– Меня? – Белов вспоминал свое имя, – Сан Са… Александр, – поправился и опять улыбнулся.

– Я в позапрошлом году у нас в райцентре лежал с почками, кормили, как в тюрьме! Как не посдохли все! А тут кормежка, что надо! Каша с маслом, а на обед щи вчера были, сегодня – уха! Вечером мясное обязательно! Ты не думай! Да еще жена принесет! Моя с утра должна была прийти, да она в две смены сегодня – за сентябрь план выполняют! Ты не куришь?

Белов покачал головой.

– Я тоже не курю, но за компанию можно было бы. Ты на трассе или в Ермаково? Ты кем вообще, не экскаваторщиком? Тут у нас один товарищ два года экскаваторщиком на трассе отработал – домик приобрел в Анапе. Зовет в отпуск, фрукты, говорит, там и покупать не надо – через заборы висят! Сам-то сколько зарабатываешь?

– Я на буксире работаю.

– О-о! – поразился чему-то Николай, вздыбив брови. – Кем?

– Боцманом!

– Ну да? – не поверил Николай.

– А что?

– Боцман толстый, а ты не толстый… И по лицу тоже… молодой ты еще. А денег сколько?

– Тыщу.

– Мало! У тебя работа опасная! У меня на электростанции тыща пятьсот, а кто на сдельной да на трассе, те и по две, и по три заколачивают! Но все равно хорошо. Я из Тамбовской области, – он перешел на шепот, – у нас там народ за трудодни корячится, только с голоду не подохнуть! Тятя рассказывал, у них раньше свиньи лучше питались! Я сначала в Тамбов на завод уехал, там ФЗУ закончил и сюда. Тут много платят! Ты у нас в ресторане был?

– Был, – кивнул головой Сан Саныч, ему уже надоел этот рыжий Коля.

– Тоже хочу пойти, да моя не пускает, говорит, там разврат! А мне интересно посмотреть. Разврат там?

– Саша! – услышал Сан Саныч громкий шепот. В дверь заглядывала Николь. – Можно мне?

Николь была с Клер на руках. Подошла, торопливо разматывая с нее одеяло. Поцеловала Сан Саныча.

– Что тебе принести?

– Да ничего ему не надо! – охотно ответил за Сан Саныча Николай. – Больница супер-люкс! По последнему слову техники! Послезавтра ходить будет, через неделю выпишут твоего боцмана!

– Почему боцмана? – не поняла Николь.

– Николай, – повернул Сан Саныч голову к соседу, – дай нам поговорить, а?

– Говорите! Жена пришла, как не поговорить, моя вчера приходила, мы с ней два часа говорили, а вы, гражданка, где служите? Не в школе? Я же вас там видел, я запомнил…

– Все, Коля! – остановил его рукой Сан Саныч. – Как она? – показал глазами на Катю.

– Заснула по дороге, все хорошо… Георгий Николаевич заходил, сказал, операция прошла хорошо, если не будет осложнений, то дней через десять могут выписать домой. Я сейчас твою справку отнесу в Управление… Что тебе приготовить?

Белов, не улыбаясь, но спокойно смотрел на нее.

– Ты красивая, и Катя на тебя похожа… она подрастет, я повезу вас на юг, к теплому морю. Там фрукты через забор висят…

– Конечно, – кивнула Николь, укладывая девочку в ногах Белова. – Когда-нибудь так и будет. Не могу представить тебя больным, ты же никогда не болеешь!

– Точно! Как только тебя отпустят, мы поедем, куда захотим…

Коля все время ерзал, тут не выдержал:

– Прошу прощения, я это… Вы на теплое море хотите поехать?

Николь поднялась, присела и поцеловала Сан Саныча.

– Все будет хорошо! – шепнула, и Белов увидел, как повлажнели ее глаза.

– Ну что ты?! – Сан Саныч крепко прижал ее, забыв про «операцию».

Когда она ушла, он уснул. И снился ему хороший легкий сон, как будто ему сделали операцию и он умер, но почему-то все легко, и ему самого себя не жалко совсем, а даже наоборот. Только Николь нет нигде. Ни Николь, ни Кати. А потом он воскрес как будто, или и не умирал, а ее все равно нет и нет. И все очень светло и приятно, ему хочется, чтобы Николь тоже это все увидела, а ее нет. Он проснулся, толстая пожилая санитарка будила к обеду, а он лежал и думал, что все это могло значить. Откуда вся эта светлая и приятная красота? И почему нет Николь…

– Тебе, сынок, пока бульон. И чай! – санитарка поставила тарелку на его тумбочку.

Запахло супом, едой, и Белову снова стало тошно от вранья. Он, хмуро стиснув челюсти, смотрел на свой бульон. Он, Белов Александр Александрович, всю жизнь воспитывавший в себе мужской характер, лежал и как последний трус изображал из себя больного! Он чуть не вскочил от возмущения. Рука тряслась скинуть эту тарелку на пол. Зубы скрипели на всю палату.

На следующий день пришел секретарь ермаковской партячейки. Интересовался, как здоровье Белова, на субботу было назначено заседание бюро райкома. Белов смотрел на него и понимал, что никакой он не секретарь партийного комитета, не коммунист он вообще, задача этого несчастного – доставить Белова в Игарку с последними пароходами. Гидросамолеты уже не летали.

Сан Саныч больше, чем за себя, боялся за Николь, и как только ему разрешили ходить, стал ночевать дома. Николь умоляла не делать так, это могло все открыть, но он не слушался. Нервы были на пределе, он не спал, казалось, что вот сейчас войдут за Николь и Катей.

Через неделю его вызвали на телефонный разговор с Макаровым. Белов обрадовался и испугался – все было обставлено слишком официально, за ним пришли двое – один из управления, другой из милиции. Пока шли в Управление, ни о чем не разговаривали, как будто знали уже что-то, чего Белов не знает.