Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

У нее остался маленький внук, она работала прачкой по экспедициям, просто людям стирала за хлеб и выходила парня. Два года назад он завербовался на какую-то большую комсомольскую стройку. Иногда присылает бабке десять рублей.

Ссылка у Матвеевны три года как кончилась, домой она ехать побоялась, а перебралась сюда, к своей знакомой, такой же ссыльной в Лугавское. Тут ей повезло, им с внуком дали дом (он большой, но несуразный – перестроен из амбара выселенных когда-то кулаков – представь, отсюда тоже выселяли!).

Она по старой привычке ходит, обстирывает за копейки начальство и обрабатывает свой огород. Я помогаю ей, комендант от меня отстал, не требует, чтобы я работала (раз в неделю, когда хожу отмечаться, ношу ему бутылку). Пишу подробно, чтобы ты знал – у нас тут вполне налаженная жизнь. Во многом лучше, чем в Ермаково, все-таки Север – это тяжело! Лето здесь жаркое, долгое, мошки, можешь себе представить, в селе почти нет… в Дорофеевском из-за нее небо бывало серого цвета! Про чудесную Зинаиду Марковну я тебе много раз писала, ее нам Бог послал! Мне теперь всегда есть с кем посоветоваться, она не дает мне “распускать нюни” (хотя иногда очень хочется).

Мы заготовили на зиму семь мешков картошки, я купила ее у Матвеевны, и эта картошка в погребе лежит отдельно от хозяйской! Еще там есть наша морковь, наша свекла и наш большой кусок соленого сала. Ты меня хвалишь?

Чуть не забыла! Зинаида Марковна поговорила в сельсовете, и нам на наших с тобой детей государство выдало билет, по которому я сама могу вывозить (выносить) из леса хворост! Матвеевна так радовалась этой бумажке! Оказалось, она умеет улыбаться. Но это не все – нам еще выдали ордер на одежду и обувь! И я уже купила себе очень удобные резиновые боты, а Матвеевне новую телогрейку. На детей в здешнем сельпо ничего нет.

Здесь хорошо, Саша! Если бы еще заполучить тебя, то больше ничего не надо. Это было бы полноценное и очень прекрасное счастье! Зиму мы проживем спокойно, копытья не протянем, как говорит Матвеевна, так что не беспокойся о нас.

Пишу это все тебе, потому что мне показалось (по твоим последним письмам!) – ты что-то задумал. Если ты хочешь как-нибудь потихоньку к нам приехать, то, пожалуйста, не надо. Осталось потерпеть всего год. Я очень тебя люблю! Что такое год? Уже середина октября, не надо ничего нарушать, правда же?! И Матвеевна, и Зинаида Марковна, они уже освобождены от ссылки, но не едут на родину, живут здесь, потому что там может быть еще хуже. Что делать, если жизнь теперь так устроена? Через год ты станешь законным отцом твоих детей, а я твоей женой!

Вот я дура, накапала на письмо. Прости. Это от счастья, что все не так плохо! Ведь правда?!

А теперь сюрприз! Я придумала, как нам поговорить по телефону! Я познакомилась с водителем из коопторга! Он три раза в неделю ездит в Минусинск за товаром, а потом обратно. Я поеду с ним в Минусинск (на это я имею право!), поговорю с тобой на переговорном пункте и вернусь. Детей оставлю на Матвеевну, они ее любят. Пришли мне номер телефона (можно и телеграммой!), где ты будешь ждать моего звонка! Я отвечу, когда и во сколько буду звонить!

Тебе нравится?

Целую тебя… не знаю, как… Увидимся, узнаешь!!! Твоя Николь.

Подумала вдруг, что я страшно счастливая! Так удивительно – всего три года назад у меня не было ничего! Я жила одна, в Дорофеевском, за печкой у стариков Михайловых, а теперь у меня Катя и целых два Сан Саныча!»

Сан Саныч долго сидел над письмом. Померанцев с Климовым так и не дождались его к ужину и легли спать.

Утром ушел к открытию почты. Дал телеграмму с номером телефона.

Наступал Новый 1953 год.

В сущности – просто какой-то год в долгой истории людей.

Ася с Колей начали отмечать его вместе с младшими классами на утренней школьной елке. По очереди сидели за пианино, а Коля еще был Дедом Морозом. Потом пили с детьми чай с пирогами. В этом году праздник был скромнее. Богатое Управление Строительством-503 прикрыли, и начальства и денег в Ермаково стало меньше. В детских подарках уже не было мандаринов, которые раньше специально к Новому году привозили самолетом, но все равно было весело. Ребятишки с криками и визгами носились по школе, счастливые и свободные.

Вечером был новогодний бал. Старшеклассники уговорили директрису отдать им спортзал, он больше актового зала, украсили его пахучими пихтовыми лапами и самодельными игрушками. Огромная фанерная тройка из северных оленей «летела» под потолком с надписью «1953» под дугой.

Был концерт с чтением стихов, акробатическими и художественными номерами, песнями под гитару собственного сочинения. Потом родительский комитет вместе с учителями сели в учительской выпивать и закусывать, а в спортзале притушили свет и начались танцы.

Горчаков накануне Нового года предупредил, что ему вряд ли удастся выбраться, но Коля все равно несколько раз за этот день бегал домой посмотреть, не пришел ли отец, Ася тоже ходила. Домой вернулись в два часа ночи. Горчакова не было. По случаю праздника дизель еще тарахтел и давали свет, в нетопленном домике было холодно. Ася села в одежде к столу, развязывала пуховый платок. Коля закладывал дрова в печку, сам продолжал возбужденно рассказывать:

– Ты права, мне надо серьезно заняться музыкой! Я и Даше это сегодня обещал! Хочу выучить первую балладу Шопена и сыграть отцу. Ты говорила, это последнее, что он тебе играл. Он меня еще ни разу не слышал…

Ася смотрела молча и устало.

– Он правда играл лучше тебя? Даже не верится, он совсем не похож на пианиста. – Коля зажег бересту и сунул под дрова. – Будем топить с открытой дверцей, быстрее нагреется. Отец очень любит музыку, но не любит о ней говорить.

– Как мне нравится, что ты называешь его «отец»!

– Да? А что?

– Это значит, что у Геры Горчакова есть сын! – Ася тихо улыбалась. – И еще твой отец рад тебе больше, чем мне.

– Да? Мне так не кажется…

– Я не ревную, было бы ужасно, если бы было наоборот…

Коля присел рядом, обнял ее за коленки.

– Он Севу тоже любит, носит с собой его фотографию… Мам, не надо, ты сама говорила…

– Да? Какую фотографию?

– Там, где Сева с бабой читают. Они оба смотрят в объектив…

Ася молчала. Потом встряхнулась, заставляя себя улыбнуться:

– В ушедшем году мы встретились с нашим отцом… – она замолчала, словно обдумывала сказанное. – Он тебе нравится?

Печка плохо разгоралась, Коля прикрыл дверцу.

– Почему нравится? Он мой отец! Почему ты спрашиваешь?

– Если бы ты знал его молодым, ты очень удивился бы. Я не думала, что люди могут так меняться, иногда вздрагиваю, что это не Гера, а кто-то другой живет под его именем. – Ася замолчала, улыбнулась Коле. – Целый день сегодня вспоминала его молодым… Наряжала с ним елку.