Элена Томсетт - Литвинка. Книга 1

– Уже не моя, – грустно пробормотал князь Гедемин, провожая взглядом тонкую грациозную фигурку дочери, поспешившую к дверям светелки. – Черт бы побрал этот неожиданный недуг Янины! Я не хочу отпускать тебя в Тверь, моя маленькая янтарная фея. У меня нехорошие предчувствия.

С момента воцарения хана Узбека в Золотой Орде обстановка на Руси для великого князя Михаила Ярославича Тверского изменилась не в лучшую сторону.

Недовольный объединительной политикой великого князя, стремившегося сплотить русские земли под своей властью, волновался, воюя за сохранение прежних вольностей, Господин Великий Новгород. Роптали суздальские князья, считая себя неправомерно ограбленными при сборе дани великим князем. Возглавлял недовольных, как полагалось, тот, кто считал себя самым обделенным. Это был, естественно, князь Юрий Данилович Московский.

Многочисленные удельные князья и жалобщики, подученные и подкупленные деньгами московитов, с завидным постоянством сменяли друг друга в Сарай-Берке, столице Орды. Они стройно наговаривали хану Узбеку, что гордец Михаил Тверской недостаточно низко кланяется, целуя ноги ордынского царя (в отличие от московского князя); не дает так много дорогих подарков (как московский князь), копит силы для объединения Руси, и обманывает хана, утаивая собираемую им ежегодно с Руси дань. Подарков ордынским царевичам со стороны Москвы было роздано неимоверное количество.

Ратуя за свои права, с 1314 года князь Юрий Данилович почти безвыездно просидел три года в Орде, оставив на хозяйстве в Москве брата Ивана Даниловича, в Новгороде – брата Афанасия Даниловича, а в Нижнем Новгороде – брата Бориса Даниловича. Все это время, помня о совете татарского темника Кавгадыя, он регулярно слал во дворец хана подарки прекрасной Кончаке, любимой сестре хана Узбека. Хан Узбек делал вид, что ничего не замечает, никак не поощряя, но и не пресекая интерес московского князя к своей сестре.

К началу 1317 года, наведя справки о матримониальных намерениях великого князя Михаила Ярославича Тверского в отношении своих сыновей, хан Узбек снова впал в состояние, близкое к бешенству. Слушая доклад своего доверенного лица по делам Запада и Католической Европы, он нервно теребил четки и едва сдерживался от недостойного желания вскочить и затопать ногами, дав волю своей ярости. Хан Узбек чувствовал себя оскорбленным до глубины души. Подумать только! Он действительно доверял тверскому князю! Он подтвердил его право на великое княжение! Он предлагал ему честь стать его союзником в борьбе с Западом, и даже был готов породниться с ним, отдав в жены его сыну свою единственную любимую сестру Кончаку, принцессу из рода Чингизидов!

И что же он получил взамен?! Проклятый русич ответил ему черной неблагодарностью! Все это время он вел переговоры о брачном союзе Твери с литовским князем Гедемином и королями Западной Руси – братьями Юрьевичами, князьями Галича и Волыни! Галича и Волыни! Двух славянских королевств, которые, пользуясь смутой Ногая и ослаблением дунайского улуса, постепенно возвращали себе былые русские земли. Это было прямое оскорбление ему, хану Узбеку, султану Мухаммеду Гияс ад-Дину!

Хан Узбек немедленно вызвал к себе представителя тверского князя в Орде и потребовал объяснений. Вытащенный буквально из постели, тверской боярин, напуганный подобным обращением, лепетал что-то невразумительное: о том, что союз Твери и Литвы имеет целью организацию совместно отпора немецкому ордену крестоносцев и, если и представляет второстепенную угрозу, то только для позиций московского князя Юрия Даниловича в Великом Новгороде. На язвительный вопрос хана Узбека о том, каковы цели заключаемого союза Твери с королями Галицкой Руси, боярин заговорил о планах восстановления единой русской церкви в возрожденной Киевской митрополии.

Полученные объяснения хана Узбека не удовлетворили. Митрополит на Руси уже был, и он хана Узбека устраивал. Свои функции в отношении Орды он выполнял, неприятностей не доставлял, в княжеских усобицах оставался нейтральной примирительной силой, тихий, спокойный, иконы пишет. Узбек искренне не понимал, зачем нужна еще одна митрополия в каком-то там Киеве. Но, тем не менее, он не поддался первому порыву вызвать на ковер самого великого князя Михаила и устроить ему допрос с пристрастием.

Вместо этого он принял добивавшегося аудиенции с ним московского князя Юрия Даниловича. Разглядывая представшего перед его очами голубоглазого рыжеволосого московского князя, которому в этом году должно было исполниться 35 лет, Узбек все еще продолжал размышлять о том, как же правильно поступить.

Юрий Данилович внимательно наблюдал за выражением лица хана Узбека, и гадал, что же явилось причиной этой неожиданной аудиенции. Если Узбек узнал про подарки, которые он продолжал посылать его сестре Кончаке, какова будет его реакция? Изменились ли его планы на заключение союза с Русью с целью защиты против крестовых походов с Запада? И, самое главное, одобрит ли он ухаживания московского князя и союз с Москвою вместо Твери? Если да, то ярлык на великое княжение ему обеспечен. Положение ханского родственника даст ему авторитет и военные силы для того, чтобы утвердить на Руси влияние Москвы и сначала потеснить, а затем уничтожить потенциального противника – сильную Тверь. Князь Михаил Ярославич, может быть, хороший военный, но отвратительный дипломат – он слишком прям, благороден и вспыльчив. Такие долго не живут.

Задумавшись, он даже пропустил момент, когда хан Узбек, прервав молчание, вдруг резким голосом задал ему короткий вопрос.

– Хан спрашивает, ты женат, князь? – тут же перевел толмач.

Юрий Данилович почувствовал, как по его спине пробежали теплой волной мурашки радостного предвкушения.

– Скажи ему, что я – вдовец! – блеснул озорным взглядом голубых глаз он. – Но, так как я еще молодой, полный сил мужчина, то в настоящий момент я подыскиваю себе новую жену.

– Подыскиваешь ее в моем дворце в Сарай-Берке? – с холодной насмешкой спросил хан Узбек.

Толмач князя невольно поежился, переводя этот вопрос. Темные непроницаемые глаза хана Узбека смотрели прямо в лицо Юрия Даниловича.

«Была не была! – отчаянно подумал московский князь, не отводя своего взгляда от темных глаз хана. – Говорят, хан любит отчаянных людей. Мне, так, терять нечего. Ежели прикажет убить за дерзость, на Москве у меня Ванька сидит, он ее удержит. Ему, если понадобится, и братья мои не откажутся помочь против Твери. А если выиграю приз – так он жизни моей стоит! Быть мне тогда великим князем!»