Арина Теплова - Тайна сердца

Санкт-Петербург, особняк Тепловых,

1774 год, 22 декабря

Оленька осторожно протянула очередную фарфоровую куклу. Чуть склонившись с невысокой лесенки, Даша проворно взяла из рук сестры красивую игрушку и поставила на полку.

– Еще пара кукол, и все будут на месте, милая, – заметила Даша, улыбнувшись сестре, стоящей внизу.

Девочка согласно кивнула и полезла за очередной куклой в красивую красную коробку. А Даша терпеливо осталась стоять, ожидая, когда девочка подаст ей следующую фарфоровую прелестницу.

До Рождества оставалась пара дней. Сегодня Марья Ивановна и Лиза отправились на премьеру в оперу, где должен был собраться весь петербургский свет. Даша с Оленькой, оставшиеся дома, оттого что были еще слишком юны для посещения подобных увеселительных мероприятий, решили в этот морозный вечер достать из коробок старых кукол, которые на днях прибыли из мастерской кукольного мастера. Еще месяц назад Марья Ивановна распорядилась отдать все игрушки Лизы, Даши и Оленьки в починку, для приведения кукол в должный вид. И вот теперь с чистыми платьицами, свежими волосами и обновленными подкрашенными лицами куклы вернулись обратно. Для дорогих фарфоровых красавиц в гостиной был выделен целый резной шкаф, где куклы хранились на деревянных полках, закрепленные на специальных подставках. Девушки уже заканчивали расставлять их по местам, искренне любуясь обновленными игрушками.

Даше очень нравилось это действо. В эти моменты, такие тихие и таинственные, в полутемной гостиной она вспоминала свое счастливое детство, когда была жива ее матушка, и они вместе с Екатериной Федоровной разбирали Дашины игрушки, расставляя их по местам. И сейчас, поставив на верхнюю полку предпоследнюю куклу, Даша горько вздохнула, понимая, что прошлого уже не вернуть.

Этой весной после продолжительной болезни умер Григорий Николаевич. На его похороны ни один из сыновей не смог приехать, так как и Илья, и Владимир воевали в Крыму. Из-за тяжелой обстановки на фронте молодые люди даже на неделю не смогли выхлопотать себе увольнение. Отныне, как полагалось по закону, главой дома должен был стать Илья. Но молодой человек безвылазно находился на юге России при своем корпусе. Из его писем Тепловы знали, что, возможно, к весне он сможет вернуться домой.

Сейчас Даше шел восемнадцатый год и более десяти лет она жила в доме покойного дяди. Марья Ивановна, как и прежде, относилась к ней с теплотой и любовью. Стараясь угодить девушке, Теплова баловала ее так же, как и свою старшую Лизу. Но Даша всегда помнила, что она всего лишь племянница в этом доме и не может позволить себе вести себя подобно старшей сестре, которая закатывала истерики по любому поводу.

Лиза редко общалась с ней, а с годами ее неприязнь усилилась. Причину этого Лиза не раз озвучивала наедине, заявляя сестре, что она не только была искуснее в танцах и музыке, но и гораздо красивее. Едва Даше покупали новое платье, Лиза немедля устраивала матери грандиозный скандал по этому поводу. Даша старалась заказывать себе наряды попроще, с небольшими вырезами и почти без украшений, чтобы не раздражать старшую сестру, но та все равно была недовольна. Она кричала матери, что на Даше самая невзрачная тряпка смотрится изыскано, а на ней даже дорогущее французское платье сидит ужасно.

Двенадцатилетняя Оленька за эти годы стала верным другом Даши. Она во всем поддерживала старшую сестру, ходила за Дашей хвостиком, играла с ней и открывала все свои сокровенные девичьи тайны.

Едва Даша взяла из рук сестры темноволосую куклу в голубом атласном платье, как из парадной послышались громкие голоса. Вмиг двери в гостиную распахнулись, и в комнату ввалились пятеро молодых людей в темно-зеленой военной форме.

– Демьян, еще свечей! Тут темно, как в бочке! – раздался громогласный повелительный голос одного из гвардейцев, который вошел первым.

Узнав Илью Теплова, Даша и Оля замерли на своих местах, испуганно глядя на гвардейцев, которые грязными сапожищами топтали светлый индийский ковер в гостиной.

Девушки, находившиеся в центре комнаты, рядом с высоким шкафом, привели молодых людей в ступор. Один из них, чуть выше среднего роста с черными усами, замер на месте и воскликнул:

– А это что за ангелы, залетевшие в гостиную? А, Илья?

Три лакея внесли в гостиную две дюжины канделябров по пятнадцать свечей, и громадная комната озарилась ярким светом. Илья, который остановился в пяти шагах от Даши и Оли, упорно молчал и лишь недовольно смотрел на девушек.

Даша сразу же отметила, что молодые люди пьяны, ибо у говорившего гвардейца заплетался язык, а двое других пошатывались, нетвердо стоя на ногах. Девушка ощутила неловкость, заметив, как Илья внимательно рассматривает ее, скользя пристальным взором по ее фигурке снизу вверх и обратно. Затем он перевел глаза на Оленьку. Красноречивые, заинтересованные и немного развязные взоры других молодых людей заставили Дашу покраснеть от смущения, и она, проворно поставив последнюю куклу, закрыла шкаф и начала спускаться с лестницы.

В следующий миг один из гвардейцев небрежно кинул свою треуголку на бархатный диванчик и стремительно приблизился к Даше.

– Вы позволите мне помочь вам, сударыня? – услужливо спросил он у девушки, которая уже была на предпоследней ступени.

Даша приветливо кивнула и, опершись на предложенную твердую ладонь молодого человека, легко спустилась на ковер. Пройдясь заинтересованным взором по его подтянутой сухой фигуре, девушка отметила приятное лицо, живые глаза и светлые густые вихры волос.

– Эй, Михайлов, ты уж больно резв, – заметил гвардеец с черными усами, подходя к ним. – Барышня, может, и не желала твоей помощи.

– Отчего же? Я очень благодарна вам, – ответила приветливо Даша, улыбнувшись светловолосому Михайлову.

Оба гвардейца невольно уставились на чарующую улыбку девушки, которая озарила ее лицо.

– Позвольте, я помогу вам закрыть коробку, – вдруг предложил третий гвардеец, самый трезвый из них, приблизившись к Оленьке, которая никак не могла справиться с запором.

Не выдержав напряжения, Михайлов обернулся к Илье и недовольно воскликнул:

– Теплов, ты так и будешь молчать?! Может, представишь нас барышням? Или мне самому их расспрашивать?

– Илья наш брат, – заметила просто Оленька с непосредственностью ребенка, улыбнувшись усатому гвардейцу, которому на вид было около тридцати.

– Да неужели брат? – пророкотал усмехаясь усатый. – А я думал, сыч какой? Молчит окаянный. Только глазищи выкатил, да и смотрит.

– Позвольте ручку? – воскликнул Михайлов и, уже схватив ладонь Даши, поцеловал ее пальцы. Усатый тут же толкнул Михайлова в бок локтем и заметил: