Олег Красин - Солнечный ветер. Книга вторая. Младший брат

– Дозволят ли славные императоры заняться мне подготовкой ненадежных восточных легионов? Я приведу их в боевое состояние за несколько месяцев, и мы поддержим наступление наших войск в Парфии.

Реплика Авидия прозвучала для всех неожиданно.

В самом деле, Кассий предлагал разумный выход – все равно с распущенными и изнеженными легионерами надо было что-то делать, железной рукой прививать дисциплину. Каких-то солдат из больших, богатых южных городов придется отправить в отдаленные северные гарнизоны на опасные границы с варварами, туда, где в любое время и, с любой стороны, может прилететь из тьмы чащоб смертельная стрела или копье. А кого-то придется распять на кресте. Это будет нелегкая работа.

– Если Авидий готов взяться, то я бы посоветовал назначить его, – поддержал Стаций Приск, знавший Кассия по службе в Британии. – Из него получится хороший легат.

Авидий Кассий был давно известен цезарю Марку. Они познакомились еще на праздновании девятисотлетия Рима и тогда он показался слишком воинственным, недалеким, ограниченным узкими представлениями о мире, окружающем империю. Он был типичным сторонником партии войны, безрассудным и упрямым. Но сейчас и была война, именно сейчас он мог пригодится. «Нельзя получить людей такими как хочется, надо использовать их такими как они есть, так, где они более всего будут пригодны», – любил он повторять Марк.

– Я согласен! Во главе легионов Сирии мы поставим Понтия Леллиана, а Кассия назначим легатом третьего Галльского легиона, – произнес он.

– Разве ты хочешь покинуть меня? – по-ребячески обиделся Луций, покосившись на Кассия. – Займемся подготовкой отсюда, зачем же ездить так далеко?

Все с недоумением воззрились на Вера, в том числе и Кассий, ведь совсем недавно у них состоялся разговор и Вер обещал дать под его начала войска. Пришлось даже залезать в ванну и купаться вместе с ним. Но Кассий тут же нашелся:

– Нет, цезарь, я всегда с тобой. Однако моими поступками повелевает долг перед Римом.

Удивленный реакцией брата, Марк Аврелий положил локти на стол, оперся на них, давая спине отдых и желая избавиться от тянущей боли в животе, возникшей со вчерашнего дня.

– Есть еще один важный вопрос, – сказал он, – надо решить, кто возглавит армию в этой войне. Отец наш Антонин, всегда любил выслушивать разные стороны. Готовы ли вы высказать свое мнение?

– Думаю, что высокая честь победителя парфян должна принадлежать старшему из императоров, – раздумчиво произнес Приск, нахмурив седые брови.

– Здесь нет старших и младших императоров, – запальчиво воскликнул Вер, – мы оба равны.

– Хорошо, тогда я думаю, что возглавить поход должен цезарь Марк Антонин, – уточнил Приск.

– Согласен с Приском, – добавил Юний Рустик.

– И я! – произнес Либон.

«И я, и я», – послышались другие голоса.

Один Луций Вер промолчал, храня недовольство на лице. Не то, чтобы он рвался на войну, но все же, сенаторы явно его проигнорировали и только Агаклит с Авидием Кассием могли выступить в поддержку. Однако они не члены императорского совета.

Слушая голоса советников, Марк смотрел на Луция с непонятным выражением на лице: то ли улыбался в начавшую седеть бороду, то ли она лишь прятала горькие складки вокруг его губ.

Вот сидит перед ним младший брат, безответственный и беспутный, который пытается изображать из себя достойного, мудрого правителя. Но всем известно, что это не так. Он – недозрелый плод от больной яблони, как часто называл Луция в мыслях Марк. Этой яблоней в данном случае являлся его отец Цейоний, такой же неразборчивый в связях и глуповатый, любивший проводить время с рабынями под одеялом, сотканным из лилий. А сейчас Луций Вер, император-соправитель, доставляет много хлопот ему, Марку.

Ах, Луций, Луций! Возможно, он спал с Фаустиной, наградив ее маленьким Коммодом. С его женой! Но Марк признал мальчика, подняв с пола и назвав родным дитем. Иногда он рассматривает его в колыбели, пытаясь определить черты лица маленького наследника. Похож ли она на него, Марка? Чьи у ребенка глаза, рот, нос? При ближайшем рассмотрении ему кажется, что сын похож на Фаустину. Мужские черты проявятся у него с возрастом и надо лишь подождать. С другой стороны, когда Марк переводит взгляд на первенца близнецов, на маленького Антонина, тут сомнений не возникает. У того выпуклые глазки, смотрящие на мир с любопытством и надеждой. Это его сын, только его.

Как ни странно, однако появившиеся на свет мальчики нежданно призвали новые мысли, наполнившие душу тревогой. Верный ли выбор он сделал? Не лучше ли было править империей по своему разумению, одному, стремясь во всем следовать Природе? Тем более, что на смертном одре Антонин, призвав обоих префектов в свидетели, объявил своим преемником только Марка и не упомянул Луция.

Сомнения сердца! Куда от них денешься? Наверное, они будут преследовать его до самого конца.

– Считаю, что легионы должен возглавить мой брат цезарь Вер, – наконец, говорит он веско. – Луций достаточно здоров для дальнего похода, силен, отважен, его знают в войсках. Согласитесь, что лучшего командующего нам не сыскать. «А еще я надеюсь, на войне он оставит скверные привычки шляться по кабакам, – добавляет про себя Марк, – и прекратит валять в грязи пурпурную тогу императора Рима».

Слова Марка всем кажутся разумными. К тому же, некоторым известно о его недугах, мучивших то болями в животе, то лихорадкой, то кровотечениями из легких, то головокружениями. Здоровье цезаря непрочно и это следует учитывать.

– Мы должны поддержать нашего Августа, – поднялся и стоя произнес Юний Рустик. – Если принцепс Марк так решил, значит он все тщательно обдумал, как делал это когда-то его отец Антонин. Все помнят, как он сидел часами и совещался, прежде чем объявить свою волю. Сейчас же обсуждать больше нечего. Да благословят боги славного императора Луция Вера на поход в Парфию! Пусть Марс ниспошлет ему удачу в военных трудах!

И имперский совет согласился с предложением цезаря Марка.

Что это было? Игра Фортуны? Или насмешка злого рока, который вместо обожествления сбросит его в подземное царство Плутона? Луций не находил себе места после прошедшего заседания. Он метался в своем дворце, где проживал с момента объявления вторым императором. Мозг пылал и требовал, чтобы его залили волнами вина.

– Где Гемин, где Агаклит? – кричал он возбужденно.

Выяснилось, что Гемин уехал по делам торгового товарищества, а Агаклит немедленно появился в зале.

– Что угодно цезарю? – спросил он высоким неприятным голосом, каким обычно говорят евнухи. Когда-то он был ловким возницей и участвовал в скачках в Большом Цирке, теперь не то. Он разжирел, обрюзг и, возможно, этот жир сдавливал его глотку, заставляя говорить как женщинам.