Элина Файзуллина - Дагмара

– Полагаю, мы решим эту проблему. Отныне придворные ювелиры будут работать исключительно по твоим меркам.

Долгого разговора у нас не вышло, российский придворный этикет был строг к правилам поведения обрученных: нам не позволялось оставаться наедине более чем на десять минут. Поэтому все, что нам оставалось – пожелать друг другу доброй ночи и отправиться по своим спальням. На прощание, спешно оглядевшись и удостоверившись, что никто нас не видит, жених положил ладонь на мою шею, нежно, словно боясь сломать, притянул чуть ближе к себе, и коротко коснулся губами моих губ.

Следующие три дня меня усиленно готовили к церемонии торжественного въезда в Петербург. В роскошнейшем экипаже мы с матерью наследника въехали в столицу, Александр величественно ехал верхом рядом с каретой. Объездив все знаковые места города, в которых для меня проводилась краткая экскурсия будущим мужем, мы остановились у Зимнего дворца. Теперь тут мой новый дом, по крайней мере до свадьбы, а сразу после нее, по намерениям супруга, мы должны будем переехать в другой дворец. Александр бросил все силы на то, чтобы подготовить его к нашему переезду, работы, как оказалось, там очень много, до нас дворец долгое время пустовал, и потому все связанные с этим неприятности обнажились при осмотре здания: крыша подтекала, старая мебель нуждалась в обновлении, обветшалые оконные проемы пропускали ветер.

Обитателей в Зимнем дворце было не счесть. Мне потребовалось много недель, чтобы со всеми завести знакомство и подружиться. Императорская чета за четверть века обзавелась пятью сыновьями и одной дочерью, не считая почивших детей. Младшему их сыну не было еще и шести лет. Следующий по старшинству после Александра – Владимир, имевший невероятное внешнее сходство с отцом, был человеком армейским, службу нес в Преображенском полку, семья активно добивалась согласия на брак с ним принцессы Мекленбург-Шверинской, чьи родители сомневались в возможности их союза из-за того, что девушка приходилась Владимиру троюродной сестрой.

Шестнадцатилетний Алексей Александрович два месяца как произведен в лейтенанты флота и гвардейские поручики. Все члены семьи, кроме императора и императрицы, были в курсе того, что Алексей находился в романтических отношениях с фрейлиной Ее Величества, Александрой Жуковской, дочерью, как мне позже рассказал Саша, известного русского поэта. Молодые люди осторожничали в своих встречах и все же заподозрить их в связи не составляло труда, однако императрица упорно не замечала бурного романа, сложившегося под ее носом. Жуковская не стремилась подружиться со мной, потому как была преданной подругой Марии Мещерской. Слуги давно разболтали мне, что именно госпожа Жуковская способствовала близкому знакомству Александра Александровича со своей приятельницей и активно помогала им встречаться.

Единственная сестра моего жениха, великая княжна Мария, пользовалась во дворце и в семье особыми почестями как единственная дочь, отчего она выросла избалованной и нагловатой особой. Родители любили ее заметно сильнее, чем остальных детей, к которым применялось исключительно строгое воспитание. Марии сходили с рук любые шалости, ей потакали во всех прихотях, никогда не наказывали.

Любимцем среди сыновей у четы явно был Сергей, что неудивительно, ведь ему было всего девять. Смышленый и шустрый, он все схватывал на лету. Учителя выказывали довольство им, отчего родители боготворили сына.

С младшим из детей, Павлом Александровичем, я встречалась редко: ребенок был чрезвычайно стеснителен и робок, чаще всего он проводил время в наименее людных уголках дворца в компании своей няни и французского учителя.

В первый же мой день в Зимнем будущая свекровь вызвалась совершить для меня экскурсию по дворцу. Мы начали обходить все уголки поистине огромного обиталища, заходить во все комнаты, что простирались по бесконечной анфиладе. Рассказы ее о хозяевах комнат, бывших и нынешних, были занимательны, хотя императрица имела склонность говорить безэмоционально, отчего иногда ее речи становились скучными, но я, как следовало, старалась не показывать этого, терпеливо выслушивая все, о чем она повествовала. Мария Александровна была дамой весьма сложной натуры, не терпела и малейшего проявления неуважения. Сама же она имела особенность приписывать оппонентам сугубо негативные устремления, отметая даже мысль о том, что другие могут думать или делать что-либо правильно. Императрица, казалось, страдала подозрительностью: в помыслах всех вокруг она непременно старалась выявить корысть. Чувство юмора у нее отсутствовало напрочь, при ней никто не решался шутить, все смешные истории копились и рассказывались в те моменты, когда императрица покидала общество.

– А в этих двух комнатах всегда располагались царские фаворитки, – совершенно неожиданно для меня сказала она, когда мы проходили мимо отличавшихся от остальных, позолоченных дверей на втором этаже. – Сейчас они пустуют, но обычно это ненадолго.

– О каких фаворитках идет речь?

Императрица посмотрела на меня устало и немного презрительно.

– Фаворитки, душечка, – это любовницы государей.

Она произнесла это совершенно хладнокровно, будто здесь подобное считалось нормой.

– Сын предупреждал, что вы не слишком опытная в этих вопросах, но я не полагала, что настолько, – высокомерно продолжила она. – У вашего Папа́ не было любовниц?

– Разумеется, нет, – возмутилась я.

– Ну что же, тогда вам придется свыкнуться с тем, что у правителей России всегда водятся наложницы. Любовницы были у отца Саши, у его деда и прадеда. Чем скорее вы примете тот факт, что и у Саши скоро появятся метрессы на стороне, тем для вас лучше. Мы жены монархов, такова наша участь, от нас ждут рождения наследников и занятия благотворительностью, а для всего остального есть фаворитки, которые знают свое место.

– И вы миритесь с таким положением вещей? – спросила я, ошарашенная услышанным.

– Вы еще слишком юны, романтизируете свой брак, чересчур возвышаете чувства Александра к вам. Он вас бесспорно любит и уважает, но это никогда не мешает мужчинам заводить романы с необремененными многочисленными обязательствами барышнями. А уж отношения императоров и цесаревичей с фрейлинами, так это вообще, если хотите, традиция Императорского двора, не вам ее менять.

– И сколько фавориток было у вашего мужа?

– Крайне неприлично спрашивать такое, но раз вы себе позволили подобную бестактность, я отвечу – мне доподлинно известно по меньшей мере о шести девицах, ночевавших в этих самых покоях.

– Это отвратительно, – выговорила я и тут же пожалела, что сделала это вслух, ведь происходящее, по всей видимости, ничуть не удручало императрицу.