Наталья Шувалова - Босфорские берега. Книга для всех, кто влюблен в Стамбул

А главное – плакали денежки приезжего богатея за трехлетнюю аренду. Не слишком большие по западным меркам бизнесмена, но довольно солидные в стамбульских реалиях.

К тому же, обидно – так глупо потерять хорошие деньги на банальном разводе.

В полицейских участках Стамбула копились заявления несчастных жертв неизвестного наглого мошенника. Платный вход на Таксим, продажа и сдача в аренду истикляльских трамваев и городских вапуров, продажа Галатской башни, сдача в аренду часов на башне Долмабахче и продажа самого дворца… Полицейские сочувствующие кивали, принимали заявления, подшивали их к делу – но на этом все заканчивалось. Все пострадавшие описывали разного человека – у одних он был с усами, у других и вовсе без усов, одни говорили о высоком росте – другие же утверждали, что рост был средний, кто-то говорил о быстрой походке – а кто-то заявлял, что мошенник хромает. Все сходились в одном – они были под влиянием небывалой уверенности и харизмы обаятельного человека и все сожалели не только о деньгах, а и о том, что «такой милый человек оказался негодяем».

Наглость предприимчивого мошенника не знала границ. Пока полиция выставляла кордоны согласно последнему заявлению на Долмабахче, он продавал Галатскую башню. Полиция бежала туда – а Осман уже торговал мысом Сарайбурну.

Он был везде, неуловимый и самоуверенный.

Лишь один человек во всей полиции Стамбула, читая многочисленные заявления пострадавших, морщил лоб, покусывая большой палец, вновь и вновь листал показания и думал: «Этого не может быть, этого просто не может быть».

Ему вспоминалось жаркое лето 1935 года, берег Босфора – и его друг Осман.

Они, еще мальчишки, сидели тогда на берегу после купания под вечерним ласковым солнцем и Осман мечтательно говорил:

– Во увидишь, друг Салим, я вырасту и смогу купить все. Мы будем есть в лучших ресторанах, одеваться в лучшие вещи, я куплю часы – настоящие карманные часы тебе, и себе, и мы, важные и взрослые, будем ходить по Рю де Пера и…

– Ага, – лениво отозвался Салим, – мечтай, как же. Откуда у тебя столько денег будет?

– А я обману всех! Я вчера тетку Хатиджу обманул, а ее не проведешь, ты же знаешь ее скверный нрав. А я сумел – сказал что какой-то налог и ничего я не понял, но томат на 15 курушей дороже. А томаты-то на базаре по той же цене, смекаешь?

– Ну и что?

– А то, ослиный ты сын, что 15 курушей я себе в карман положил! Вот, смотри!

Осман роется в карманах одежды, вынимает и с гордостью показывает несколько монет. Салим с жадностью глядит на целое состояние по мальчишеским меркам.

– Вот так и всех я обману, главное – делать это уверенно, самому верить в то, что говоришь. Я вот вчера верил и даже почти злился, когда тетке Хатидже рассказывал про налог и цену на базаре.

– Так она ж узнает!

– Так она когда еще узнает и узнает ли, и вспомнит ли, и вообще законы все время меняют. Да и уеду я скоро, меня наверное к дяде отошлют, на заработок. А вот вернусь – и всех обману, надо будет, весь Стамбул обману. Надо будет – Галатскую башню выкопаю и продам, и Галатский мост с ней вместе!

Салим невольно развеселился:

– Ага, кто-то купит мост, держи карман шире!

– Не умеешь ты мечтать, Салим! – глаза Османа загорелись, – купят, плохой мост что ли? Зато денег отвалят! И вот продам я его, и пройдусь султаном по Рю де Пера! А потом сяду на огромный корабль и уеду в неведомые страны….

Идиллию нарушил пронзительный крик. На берег, ковыляя по-утиному, почти бежала женщина в черных одеждах:

– Ах ты овечий ты сын, да чтобы тебя земля не носила, да чтобы тебе покоя не было, налог новый значит! Ах ты собачий хвост, да я тебя…

– Тетка Хатиджа! – заорал Осман, – бежим!

Парни схватили вещи и со всех ног бросились прочь.

И вот сейчас кто-то продает Галатскую башню, часы Долмабахче и прочее достояние республики.

Совпадение? Или Осман решил исполнить мечту детства?

На часах два ночи, лишь комиссар полиции Салим Чатай все смотрит и смотрит на карту Истанбула, обводит места мошенничества красным карандашом. Уже выпито немало кофе, уже луна, рыжая и наглая, смотрит в окна, словно говоря – нужно спать. Уже на столе нет места от бумаг и комиссар трет покрасневшие от усталости глаза.

К утру у него был готов план действий, а единственная найденная зацепка, призрачная, логичная и нелогичная одновременно, должна была привести к поимке Османа Сюлюна, самого наглого мошенника в истории Стамбула.

Расчёт комиссара Чатая был прост – наглец уже продал все, что только можно, не тронут оказался лишь Галатский мост. И припоминая тот старый детский разговор, он предположил – Осман оставил его напоследок, это будет венец карьеры, после этой сделки исполнится мечта, султаном пройдется Осман по Рю де Пера, после чего будет ждать его белый пароход и безбедная жизнь вдалеке от Стамбула.

И Салим Чатай уговаривает руководство полиции устроить засаду на Галатском мосту. Переодетые в штатское полицейские днем и ночью прогуливались туда-сюда, рыбаками стояли у бортиков – и расчёт оправдался. Один из соглядатаев услышал разговор двух респектабельных граждан, в котором один рассказывал другому как это выгодно, иметь в собственности Галатский мост.

Дальнейшее было делом техники – наружное наблюдение 24 часа, и когда сделка была почти совершена, Османа арестовали.

– Не умеешь ты мечтать, Салим, – бросил на ходу арестант, признав в комиссаре полиции друга своего детства, – не умеешь. А жаль.

Послесловие: Осман Зия Сюлюн вошел в историю как человек, который продал Стамбул. Оказавшись за решеткой, он читал лекции на тему «Как жить и работать в поте лица», а французы приглашали Османа на конференцию, посвящённую самым крупным аферам мира, но приглашение было отвергнуто, так как переводчик, предоставленный консульством, слишком напоминал Осману мошенник! Реальные подробности операции поимки Османа на Галатском мосту неизвестны, так что комиссар Салим Чатай является плодом фантазии автора.

Бирюзовые волны мягко касаются берегов, ласково, приветливо.

Кружат, крича, вечные спутники Босфора – чайки, золото заката красит птиц в кроваво-красный, тревожный цвет.

Скользят по глади воды солнечные лучи, пляшут отражения, дробятся, раскалываются, тонут в глубине.

Я вглядываюсь в темноту бирюзового портала, ища в глубинных бликах образы той давней, полузабытой истории.

Расскажи мне, Босфор…

Ведь ты – помнишь?

Каскад темных волос, огромные глаза с лихорадочным блеском любви, изящный стан – невозможно было не любоваться Назиб-ханум. Недаром жила в гареме – пропуском туда послужила редкая, чарующая красота, а природное обаяние и острый живой ум не оставили равнодушной сестру султана, Эссемах-султан, которая взяла девочку к себе и назвала приемной дочерью.