Людмила Лазебная - Стрелы памяти

– Те авес бахтало (счастлив и здоров будь), Шандоро, носи, не снимай! Нужду и беду духи рода отведут, верных помощников тебе завсегда призовут. Не в кандалах тебе по земле ходить, а гордой птицей в небе парить! Имя твое значит «гордый»! Будь горд родом своим, Шандоро! Помни, духи рода мать в счет твоей жизни забрали. Достойным сыном рода будь! Те дел одел бут бахт, зор ай састимос (дай Бог много счастья, сил и здоровья)!

Уж нет давно той старухи-цыганки, ушла она из табора умирать, и никто не видел ее с тех пор. Шандор часто вспоминал эту старую цыганку, не выпускавшую изо рта курительной трубки. Он никогда не снимал байеро и верил в волшебную силу талисмана лилияко. До сих пор удача была на стороне молодого и смелого цыгана. Много добрых коней привел он из разных мест в свой табор, много золота и серебра добыл.

Соплеменники признавали и уважали Шандора. Кто знает, может, после смерти его мудрого отца станет бароном он, а не дядя, прозванный Старым Лисом за хитрый и изворотливый характер. Как знать? Какого барона выберут цыгане? Да и будут ли они выбирать? Само собой, решится все, когда придет время. В одном нет сомнений: всем в таборе управляет великий и могучий цыганский закон, который чтут и оберегают пожилые и знающие житейскую мудрость цыгане.

– Надевай ему валенки, и уходим, – прохрипел Петша, оглядываясь по сторонам.

Конь, как завороженный, пошел за Петшей, не оставляя за собой следов. Через некоторое время тьма поглотила и коня, и цыган.

Вскоре на землю опустился густой туман, осыпав серебряной росой нескошенные луга и овраги. Из-за горизонта медленно поднималось светило, озаряя землю первыми лучами. Загомонившие птицы разбудили косарей и их семьи. Начинался новый день.

– Что-то нашего Булата не видать, – приложив руку ко лбу и вглядываясь вдаль, сказала Евдокия. – Федя, сходил бы ты к речке, можа, водицы испить пошел?

– Добро! А ты собери мне с собой чего там. Я на дальние низины нынче пойду.

Федор, подвернув штаны до колен, легко и уверенно побежал к речке. Только коня там и не бывало. Трава вся в росе, следом не тронута. Кинулся Федор к лесу, и там следов не видать.

– Бу-лат-ка! Бу-у-ула-а-ат! – кричал Федор. – Фью-ю-ють, фью-ю-ють! – свистел он пронзительно сквозь пальцы.

Вспорхнули над лесной просекой напуганные птицы. Затаив на миг дыхание, прислушался Федор к звукам леса, не хрустнет ли какая ветка под копытами загулявшего жеребца. Никого! Не обращая внимания на крапиву и мелкий кустарник, Федор побежал вниз по оврагу.

– Да куда ж ты, Булатка мой, ушел? Никогда не было такого! – сказал он вслух, запыхавшись, выкарабкиваясь по песчаному отвесному склону. Оглядевшись вокруг, решил добежать до соседей, узнать, не видал ли кто его коня. – Вот и сходил в низины пораньше, покосил! – с досадой на бегу проговорил Федор. – Куда ж ты подевался-то? Далеко уйти не мог, спутан был. Что-то тут неладно! Надо народ поднимать, – решил кузнец.

Дойдя размашистым шагом до соседского шалаша, Федор увидел там ребятишек да глухого старика, который за ними приглядывал. Какой спрос с полуслепого и глухого? Решил Федор, не мешкая, пока роса, добежать до того места, где он два дня назад заночевал. Вдруг конь туда ушел?

Все утро Федор искал своего красавца Булатку, да не нашел. Роса спала, солнце поднялось, косить уж и толку нет. Все соседи-косари собрались к Федору на совет. Кто предлагал в соседние хутора и деревни сходить, людей поспрашивать, кто – к приставу ехать в уезд.

– А можа, в воскресенье на базар дойтить, там походить да поспрошать? Можа, цыгане орудуют опять, как надысь бывало, – сказал тихонько старик, слушавший разговор, приложив ладонь к уху.

– И вправду, давай, Федор, на базар с утра в воскресенье. Глядишь, ослыхнется чего. А потом уж и к приставу можно. Вишь, цыгане, говорят, намедни табором за лесом стояли. А где они щас, один Бог ведает. Коль надо будет, я с тобой пойду, – уверенно сказал старший брат Федора – Илья. – А не найдется Булатка – бери мою кобылу своей в помощь. Потом по-братски рассчитаемся. Все равно молодой жеребец твой в упряжи не был, сноровки в работе не имел.

– Ну, айдате, мужики, покос ждать не будет!

На том и разошлись.

Тем временем норовистый конь Булат был уже под сильной рукой нового хозяина – Шандора. Недолго он противился. Шепоток Петши сработал. Что он нашептывал коню на ухо, одни бесы знают, только стал Булат послушным да ласковым. Долго они шли по лесу, слышал Булатка, как ветки под его ногами хрустят на лесной тропе. Чувствовал нутром, что и зверь недалёко. Но был он спокоен и покладист, вручив свою жизнь этим, пахнущим табаком и сыромятной кожей, людям.

– Эй, ромалэ, те авес бахтале (здоровья вам)! Какого красавца ведете! – прозвучало из-за кустарника. – Вот радости будет баро! Такого доброго коня давно я не встречал! – с трудом пробираясь сквозь кусты ежевики, сказал Йоно, прозванный в таборе Старым Лисом. Даже прищур его хитрых глаз не смог скрыть завистливого взгляда.

– Те авес бахтало, катар авес (здравствуй, откуда идешь), Йоно? – поздоровался Шандор. – Давно в таборе был? Нет ли кого чужих?

– Все как надо в таборе, ромалэ, все как надо. Вчера к баро старый джут (еврей) приехал. Барвало джут (богатый еврей)! Хочет пару коней прикупить. – Йоно подошел к коню и хотел его потрепать по холке. – Ох, красавец! Молодой конь – хорошая добыча!

Булат, почуяв опасность, дернул головой и вмиг встал на дыбы. Петша, с трудом удержав коня, опять начал ворковать с ним и гладить его по морде.

– Норовистый, лихой конь! Не ходил бы ты пока, Шандор, в табор с таким конем. Увидит старый джут – выпросит у баро, придется тебе отдать жеребца, – выжидающе, хитро глядя на молодого цыгана, процедил сквозь зубы Старый Лис.

– А-ха-ха! Не пугай меня, ром, не учи обманывать от ца, – сказал Шандор, рассмеявшись в лицо старому интригану. – Идем, Петша.

– На йав дылыно (не глупи), Шандор! Вот увидишь, что твой старый дядя Йоно был прав! Если сам не отдашь, хитростью заберет джут твоего коня. Там, где джут прошел, цыган голодным сидит, – скороговоркой прохрипел старый цыган и снова исчез в густом кустарнике.

Табор в лучах утреннего света пестрел кибитками, яркими шатрами и дымящимися кострами. Женщины собирались на базар, ребятишки весело бегали друг за другом. Издали доносился громкий крик младенца. Старая цыганка-знахарка Зара, принявшая тяжелые роды, сидела возле шатра роженицы, протирая свои руки остывшей за ночь золой, и что-то бормотала. Затем она встала, вознесла руки к небу и трижды наотмашь бросила золу по ветру.

Шандор и Петша, недолго понаблюдав за происходящим, уверенными шагами направились к самому большому шатру.